Она не Я - Амелия Борн Страница 13

Вкус его поцелуя, сила голоса, все чувства, что испытывала к нему и бездумно отдавала – все это легло на плечи тяжелой ношей, когда я, едва перебирая ногами, шла наверх, как на Голгофу.

* * *

Я еще не спала, когда кровать тонко скрипнула и прогнулась под весом Кирилла. Зажмурившись сильнее, чтобы не выдать свое бодрствование, я ждала, когда муж заснет. Но вместо этого ощутила, как он нависает надо мной. Буквально кожей чувствовала на себе его взгляд… Слышала учащенное дыхание…

Тело напряглось – от страха или от желания, я не понимала и сама. Но он не сделал того, чего я подспудно ждала. Лишь его рука с нежданной, непривычной нежностью вдруг коснулась моего лица, ласково обвела его контур…

Длинные, чувственные пальцы бережно отвели со щеки локон волос. Было что-то безумно трогательное, невыносимо щемящее в том, как он касался меня сейчас. За все два года совместной жизни я еще не испытывала на себе этой потаенной нежности, этого завораживающего трепета…

Вот только кому адресованы были эти чувства?.. Мне? Или той, другой женщине, которую он пытался мной заменить?..

В горле встал ком. С губ против воли сорвался мучительный стон…

Губы Кирилла в ответ на этот звук коснулись изгиба моей шеи, заставляя напрячься, загореться… но не пошли дальше. До меня донесся лишь шепот:

– Спи, любимая.

Он перекатился на свою половину постели и, судя по воцарившейся тишине, вскоре заснул. А я распахнула глаза, позволяя скопившимся под веками слезам наконец хлынуть наружу.

Глава 14

Руки тряслись, тело содрогалось мелкой дрожью, когда я шаг за шагом, мазок за мазком проходилась кистью по своим волосам, пытаясь вернуть им прежний цвет, пытаясь вернуть себе… себя саму.

Глаза щипало от краски, а может, причиной слез, которые безвольно катились по щекам, было вовсе не это. Я сделала очередной мазок – злой, остервенелый, словно этим движением пыталась не просто стереть с себя чужой цвет, но и содрать, зачистить собственную память…

Кирилл мирно спал, а я так и не смогла сомкнуть глаз. Лежала и все думала о ситуации, в которой оказалась. Листала в голове, проворачивала, словно кадры старого диафильма, все наши встречи с мужем, все знаковые моменты, все, что нас связывало…

Приятные, дорогие сердцу воспоминания, казавшиеся мне воплощенной сказкой. Какой же горькой, отравляющей душу дымкой они подернулись теперь! Словно отражение в кривом зеркале: все прекрасное вдруг стало ужасным, но именно в уродстве и крылась истина.

Мне вдруг стало ясно, почему он пошел за мной в тот дождливый день, почему так настойчиво хотел пригласить на свидание. Конечно, Кирилл при этом прекрасно знал себе цену: понимал, что такому, как он, отказать трудно. Почти невозможно.

Я поняла, почему он так скоро, почти поспешно сделал мне предложение спустя пару недель после знакомства. Ему было плевать, что я за человек – ему нужно было просто видеть рядом с собой ту, которую он, вероятно, потерял. Лежа в постели, что делила с человеком, которого любила, я чувствовала себя бесконечно несчастной, потому что не меня он желал, прижимая к простыням, не меня любил в каждом своем движении и слове…

Я не знала, что произошло с этой Юлей. Почему она исчезла, почему вернулась?.. Но я прекрасно знала другое: я отчаянно ей завидовала. До слез, до полного бессилия. Завидовала, потому что именно ее так любил мой муж. Любил настолько, что не смог ни забыть, ни отпустить. Любил так, что искал ее во мне, совершенно другой женщине, без оглядки на мои собственные чувства…

И, наконец, с ужасом осознала, к чему были эти просьбы перекрасить волосы или надевать одежду, которую он сам покупал. Да и покупал ли?.. Я донашивала за этой Юлей платья точно так же, как донашивала за ней любовь Кирилла. Ничего моего за всю эту семейную жизнь у меня не было. Все принадлежало ей… А меня, словно бездушный манекен, Кирилл воссоздал в том образе, что был ему так дорог…

Рука дрогнула, и кисть мазнула вместо волос по лицу. Я вгляделась в свое отражение и ощутила вдруг, что ненавижу собственное лицо. Даже с прежним цветом волос оно, казалось, мне больше не принадлежало… даже оно больше не было моим.

Я оперлась на раковину и зажмурилась в тщетной попытке остановить очередной поток слез. На периферии сознания мелькнула мысль: а ведь Юля где-то поблизости. Наблюдает, выжидает момента, чтобы…

Чтобы что?..

Из горла вырвалось рыдание, когда ответ вдруг сам собой пришел на ум.

Она здесь, чтобы вернуть свое…

* * *

– Что с твоими волосами?..

Голос Кирилла раздался за моей спиной – недовольный, полный ужаса и… тревоги?

Я крепче обхватила руками чашку с кофе, словно хотела почерпнуть из нее силы, в которых так отчаянно нуждалась сейчас.

Не оборачиваясь, словно взглянуть на мужа – значило окончательно потерять волю, я бросила в ответ:

– Решила вернуть свой прежний цвет волос. Ты против?

Раздались шаги, каждый из которых отдавался в моей груди тревожным стуком сердца. Муж встал передо мной, внимательно вгляделся в лицо и спросил:

– Софи, что происходит?

– Я пью кофе.

– Я не об этом! Ты исчезаешь из дома, перекрашиваешь волосы среди ночи…

Я нашла в себе мужество поднять на него глаза.

– Ну, ты ведь думаешь, что я больная. А больные ведут себя странно, так что все логично, разве нет?

Он цокнул языком и, неодобрительно покачав головой, проронил:

– А еще они не рассуждают о логике.

Он подошел ближе и сердце мое зашлось в бешеном стуке, едва стоило ему оказаться настолько рядом, что я ощущала запах его парфюма и свежевыглаженной рубашки. Чувствовала его присутствие всей кожей…

И вынуждена была напоминать себе, что этот мужчина никогда не был моим.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросил Кирилл, глядя на меня сверху вниз.

Я парировала мгновенно:

– А ты?

– У меня нет от тебя тайн. Спрашивай, что хочешь.

Мне стоило задать ему вопрос о том, что он сделал с моей жизнью и почему. Стоило обличить его ложь, бросить ему в лицо все, что я думала и чувствовала, все, через что по его вине прошла… Но с губ вдруг сорвалось совсем другое. Горький вопрос с притаившейся между слов надеждой.

– Кто я для тебя?..

Он посмотрел на меня удивленно. Нахмурился, словно этот вопрос показался ему досадливым, неуместным.

– Мы счастливо женаты два года, у нас общая дочь. Странно спрашивать сейчас такое, не считаешь?

Я открыла