Сесилия Ахерн - Как влюбиться без памяти Страница 13

Несмотря на то что я хотела развестись, всерьез я никогда об этом не думала. По ночам я представляла себе свою жизнь, в которой нет места счастью, пока наконец не осознала, что так жить вовсе не обязательно. И тогда мои бессонные ночи стали проходить в мечтах о том, что со мной рядом будет тот, кто меня на самом деле полюбит и кого я тоже на самом деле полюблю. Мы будем чудесной парой, из тех, между кем «пробегают искры», кто понимает друг дружку с полуслова и полувзгляда.

Затем я начала представлять рядом с собой всех поочередно знакомых мужчин, которые мне были симпатичны, то есть всех тех, кто относился ко мне по-доброму. Включая и Лео Арнольда — искать ему работу мне было особенно приятно. Лео стал одним из главных объектов моих фантазий, так что в итоге я густо краснела всякий раз, когда он переступал порог моего офиса.

А в глубине души, слабо прикрытая всеми этими мечтами, неуклонно нарастала паника: как же я с этим справлюсь? Но деваться было некуда — осознав свое положение, я не могла больше с ним мириться. Любая мелочь приобретала масштаб бедствия, поскольку расценивалась как лишнее подтверждение катастрофы в наших отношениях. Это касалось всего: он опять кончил раньше меня, он спит в носках, потому что ноги у него вечно мерзнут, он оставляет в ванной состриженные ногти прямо на раковине, не удосуживаясь донести их до мусорки. Мы уже почти не целуемся — вместо долгих романтических поцелуев изредка, бывает, клюнем друг друга в щечку, и все. Его заезженные истории, которые я уже сотни раз слышала, нагоняли на меня неимоверную тоску. В одной из моих книг-советчиков был тест, где предлагалось оценить свою жизнь по хроматической таблице. Так вот, наши отношения с Барри дошли от насыщенного малинового (самое начало романа, свидания, прогулки и прочее) до унылого серого. Я не такая дура, чтобы надеяться, что огонь страсти будет ярко пылать всю дорогу, до бриллиантовой свадьбы, но все же хоть какие-то огоньки должны проблескивать на исходе первого года замужества. Оглядываясь назад, я понимаю, что влюбилась в саму идею влюбленности. А теперь мечта о мечте рассыпалась.

Лежа без сна в отеле «Грэшем», я перебирала все свои проблемы. Обида, которую я причинила Барри, денежные затруднения, которые за этим последовали, мнение окружающих, страх никогда в жизни не встретить истинную любовь, одиночество. Саймон Конвей… А теперь еще и Адам, не знаю, как его фамилия. Двадцать четыре часа назад он вторгся в мою жизнь и сейчас лежит на диване в соседней комнате. Он ждет, что я выполню свое обещание и налажу его жизнь за две недели, оставшиеся до его тридцатипятилетия, а иначе он снова попытается покончить с собой.

При этой мысли мне стало так жутко, что я потихоньку выбралась из-под одеяла и пошла проверить, как он там. Его комнату слабо освещал экран телевизора, то вспыхивая поярче, то угасая, но звук был выключен. Адам лежал спокойно, его грудь равномерно вздымалась, из чего я заключила, что он спит. Исходя из «42 советов», у меня было много вариантов, как успокоиться и «продрейфовать» в сон, но из доступных в данном случае оставался только чай с ромашкой. И я включила чайник, чтобы заварить лечебный пакетик.

— Господи, вы что, вообще никогда не спите?

— Простите, я вас потревожила?

— Вы — нет, а ваш чайник — да.

Я открыла пошире дверь в его комнату.

— А вы не хотите чашку чая? О, понятно. Вам хватает чего выпить. — Рядом с ним на столике стояли две пустые бутылочки «Джека Дэниэлса» и одна початая.

— Для «хватает» этого явно мало. Слушайте, вы же не можете наблюдать за мной сутки напролет. Рано или поздно вам все равно придется заснуть. — Он наконец открыл глаза и поглядел на меня. Вид у него был абсолютно свежий. Не усталый. И не пьяный. Вполне хорош собой. Даже очень хорош.

Я не хотела ему рассказывать об истинных причинах своей бессонницы.

— Я бы предпочла спать поближе к вам, в этой комнате.

— Лестно. Но немного рановато для столь краткого знакомства, вы не находите? Так что я пас, с вашего позволения.

Я все равно присела на край его дивана.

— Клянусь, я не собираюсь прыгать с балкона, — заверил он.

— Но вы об этом думали?

— Конечно. Я обдумал массу вариантов, как покончить с собой, не выходя из номера. Можно устроить пожар, например.

— Здесь есть огнетушитель. Я вас погашу.

— В ванной лежит неплохая бритва.

— Я ее спрятала.

— Можно утонуть в ванне или опустить туда фен.

— Я бы приглядывала за вами и вовремя достала из воды. А найти фен в отеле еще никому не удавалось.

— Чайник тоже подойдет.

— Да он воду-то с трудом кипятит, а уж убить током… разве что мышь. От него шуму много, а толку мало.

Он тихонько рассмеялся.

— Здешними ножами не то что вены — кожуру от яблока не разрежешь.

Он поглядел на ножик рядом с вазой с фруктами.

— А я решил не упоминать о нем, приберечь на всякий случай.

— Вы действительно постоянно прокручиваете в голове варианты самоубийства? — Я поджала ноги и поудобнее устроилась в уголке дивана.

Он не обратил на это внимания.

— Не могу остановиться. Похоже, вы были правы, когда сказали там, на мосту, что у меня это уже вошло в привычку.

— Ну, я не совсем так сказала, но не важно. Вы знаете, ведь ничего дурного в том, что вы об этом думаете, нет, лишь бы вы этого не делали.

— Спасибо, что хотя бы оставляете мне право думать о чем хочется.

— Эти мысли вас успокаивают, они ваше подспорье. Зачем же я стану отбирать у вас то, что вам помогает? Но этого недостаточно, чтобы справиться с ситуацией. Вы об этом вообще говорили с кем-нибудь?

— Как же, как же, моя любимая тема при первом знакомстве. Странные вопросы, ей-богу.

— А вы не думали о психотерапии?

— Только что прошел суточный курс.

— Мне кажется, вам суток маловато.

— Нет, терапия не для меня.

— Возможно, сейчас она бы вам очень даже помогла.

— А я думал, сейчас вы мне очень даже поможете. — Он посмотрел на меня. — Разве не это вы мне обещали? Доверься мне, Адам, я покажу тебе, как прекрасна жизнь.

Меня снова охватила паника при мысли о том, какую ответственность я на себя взвалила.

— И я это сделаю. Я просто подумала… — Я нервно вздохнула. — А ваша девушка, она была в курсе, что вам паршиво?

— Мария? Не знаю. Она все повторяла, что я очень изменился. Отдалился от нее. Стал невнимателен. Не такой, как был раньше. Но нет, я не говорил ей ничего.

— Вообще-то это называется «депрессия». Угнетенное состояние.

— Да пусть как угодно называется. Чем это может помочь, когда из кожи вон лезешь, чтобы быть бодрым и веселым, а тебе без конца твердят, что ты уже не тот, ходишь как в воду опущенный, ни радости от тебя, ни сюрпризов? Черт подери, я сам с собой еле-еле справлялся, какие сюрпризы? — Он мрачно хмыкнул. — Она думала, это из-за моего отца. И из-за работы.