Лепестки под каблуками (СИ) - "Awelina" Страница 13

Ильдар и Марат сидели по обе стороны от меня и в самом начале шутливо соперничали за внимание. Я артистично и ловко смахивала их лопатообразные, пухловатые руки то своих колен, то с талии, то с плеч. Каждый раз, от каждого их фальшивого комплимента, от каждой улыбки, подмигивания в желудке зарождалась тошнота, я запивала ее фирменным сладковатым коктейлем, уговаривала себя побыть здесь еще немного, не выставлять себя трусихой или морально побитой Максом и продолжала игру.

Потом Ильдар «отвалился», видимо, заскучал, заметив, что добыча не стремится в расставленные силки. Он ушел к бару и после, уже когда уходила, увидела, что мужчина обхаживает двух блондинок из элитных.

Марат же позвал меня на танцпол. Уже через минуту медленного танца его руки сползли на мой зад, начали оглаживать его нагло и по-собственнически.

— Ну это очень не по-джентльменски. Против правил, Марат, — укорила я с улыбкой, пытаясь убрать ладони со своих ягодиц.

Господи, до чего же он мерзок! Не припомню ни одного мужика, которого бы сочла таковым. Раньше плохие впечатления всегда сглаживали либо их щедрость, либо умение держать руки при себе, либо бездна обаяния.

— Против каких правил? — вздернул он брови, рассмеялся. — Правила здесь устанавливаю я.

Наклонившись, он вдохнул запах моих волос у виска, прикусил раковину уха. Меня передернуло от отвращения, попыталась оттолкнуть его, но не вышло, он только усилил хватку на моей заднице.

— Ты очень вкусно пахнешь, — довольный, поделился он наблюдением, обдав выдохом. От тяжелых алкогольных паров затошнило.

Он не заметил или не смог растолковать мою реакцию на него. Еще и глуп плюсом ко всем прочим недостаткам. Вкусно пахну? Ага, прошлой жизнью, из которой утащила флакон французских духов. Пока такие мне не по карману.

— Поехали развлечемся в другое место. Клуб, конечно, хорош, но я говорил Димке, что здесь гостиницы не хватает. Очень удобно было бы. И клиентов было бы в разы больше. Но он идиот, захотел шикарное заведение, но без возможности комфортно потрахаться. Прогорит, это я тебе обещаю.

Я сглотнула горькую слюну и, нахмурившись, уставилась на мужчину, сейчас откровенно прижимающего меня за бедра к своему напряженному паху. Не в новинку было выслушивать такие предложения, но вот сегодня…

Внутри все заледенело, захотелось в туалет — опорожнить желудок. Перед мысленным взором почему-то мгновенно встало лицо Решетникова, побагровевшее от гнева, со злыми, пустыми глазами. «Дрянь. Мразь. Шлюха и гадина. Ты кукла. Секс-игрушка», — зазвенели в ушах его слова. И я будто снова ощутила его вес на себе, шарящие по телу потные руки. Задрожала.

— Нет… Я не хочу, — пролепетала беспомощно. Лицо не удержала, Марат увидел перед собой напуганную и растерянную девушку, потерявшую маску уверенной красотки.

Увидел, но понял неправильно…

— Сколько тебе перевести? Видишь, какой я добрый, пока разрешаю тебе набивать себе цену, — усмехнулся, грубо зарываясь пятерней в мои распущенные волосы.

Еле удалось прогнать сковавший меня ужас, парализовавший все тело. Тряхнула головой, вырвалась и отступила на шаг. Все, этот вечер закончен, этого мужчину больше никогда не увижу. Надо взять себя в руки, успокоиться. Он не тронет меня…

Смелости придало и появившееся расстояние между нами. Здесь и сейчас надо четко обозначить границы, защитить себя. Спастись.

— Нисколько. Мне ничего не надо. Я сама выбираю, деньги тут вообще ни при чем, — ответила слабым голосом, но твердо, глядя в темные, ничего не выражающие глаза.

Марат сложил руки на груди, мрачно улыбнулся.

— Ничего ты не выбираешь, не п…ди, — заявил с превосходством. — Все в сумму упирается и во время, которое я готов тебе ее отстегивать.

Покачал головой:

— Знаешь, на упертых и ломающихся сук у меня не встает. Так что момент упущен, куколка. Пока!

Развернулся и ушел, оставив меня посреди танцпола среди медленно двигающихся под музыку пар. И меня затопило облегчение. А следом пришел новый страх, заставив поежиться, обнять себя. Что здесь сейчас произошло? Почему я так отреагировала? Что именно ввело меня в это непонятное оцепенение? Означает ли это, что теперь секс всегда будет для меня ассоциироваться с формой насилия? Наказанием?..

Не стала прощаться с Хвостовой, кинула ей короткое сообщение о том, что ухожу. Она спросила в ответ, с Маратом ли я, но ничего писать не стала, сама скоро поймет. Такси ждать долго не пришлось. В машине взглянула на часы: выходит, пробыла в клубе от силы два с половиной часа. Рекордно короткий срок…

Я могла еще успеть на выступление группы Лекса, но что-то удержало от того, чтобы назвать адрес «Игуаны», изменить маршрут. Мне требовалось побыть одной, зализать раны, понять себя. Не надо Романову видеть меня такой: испуганной, запутавшейся, в необъяснимом раздрае.

Всегда считала себя очень практичной, рациональной, волевой, всегда оптимистично смотрела на мир, и теперь неспособность найти ответ на самый простой вопрос нервировала, зудела и даже вызывала панику, понимание того, что я в тупике.

Вынужденные минуты безделья не помогали. В стрессе мне всегда хотелось куда-то нестись, делать что-то трудоемкое, я же вынуждена смотреть в окно на сменяющие друг друга, но однотипные улицы, ярко светящиеся вывески, разноцветную подсветку у зданий и скверов. Все же самое замечательное время — ночное. Темнота скрывает всю грязь, убожество и неустроенность, а фонари высвечивают именно те стороны, которые нужно, преобразуя плохое в хорошее, а местами — в мистически прекрасное. Это как с вечерним макияжем, когда все не то, чем кажется…

Дома, захлопнув за собой дверь и закрыв ее на оба замка, я сбросила туфли и устремилась в ванную. Под душем простояла около получаса, безжалостно расставаясь с укладкой, макияжем, натирая тело скрабом и мочалкой. Надо было смыть с себя даже воспоминания о минувших двух с половиной часах, проведенных в клубе, молчу уже о запахах, следах прикосновений.

Когда, закутанная в полотенце, вышла, увидела пришедшее от Лекса сообщение: «Надеюсь, ты там веселишься за нас двоих, а то мне без тебя здесь скучно и пусто. Но день рождения — святое, как я мог не отпустить тебя к воздушным шарикам, шампанскому и милым женским сплетням?»

Положила телефон и, ссутулившись, оперлась обеими руками о письменный стол. На меня обрушилось понимание: мы с ним совершенно разные и никогда не будем едины, не надо обманывать себя. Он слишком бесхитростный, светлый, такой, будто никакая грязь мира никогда его не касалась и не коснется. А я… Я — часть этого грязного мира. Лицемерная, расчетливая. Стяжательница.

Из глаз вдруг хлынули слезы. Наверное, снова настал тот момент, когда следует пожалеть себя, дать мраку полностью накрыть и настоящее, и будущее… Десяти минут хватит.

Когда истерика и слезы чуть отпустили, я скинула полотенце, натянула нижнее белье, шорты и, с особым удовольствием, футболку, которую забрала у Лекса. Все будет в порядке, нет таких проблем, которые нельзя решить, надо просто верить и интенсивнее работать руками и ногами, чтобы выбраться с этого дна.

Где-то до часу ночи я мыла, чистила, пылесосила, намеренно изматывая себя, запрещая думать, раз за разом стирая, дезинфицируя вывод о том, что заблуждаюсь, выбираю неверный путь. Чушь! Помню, увидела как-то у одной из одногруппниц на ее страничке отличные слова очередного великого: «Постарайтесь получить то, что любите. Иначе придется полюбить то, что получили». Вот последнего я как раз не хочу.

***

— Дословно вспомни, что ты ей сказала, — распорядилась Валентина, старший менеджер, с успехом заменявшая вечно отсутствующую заведующую, сверлила меня неприязненным и колким взглядом.

Я закатила глаза.

— Она смотрела базы под макияж. Сначала спросила про лучшие бренды, потом — про тон. Я сказала: «Вы зря потратите деньги. Сначала нужно убрать следы акне да и само акне. Потратьте деньги на косметолога. Вот мой совет».