Движимые - Кристи Бромберг Страница 13

предпочитаю дать ему то, что нужно, чтобы подтвердить нашу связь. Подхожу к нему и прикасаюсь губами к его губам. Один раз. Второй. А затем проникаю языком между его губами и сплетаюсь с его языком. Он не слышит слов, поэтому мне нужно их ему показать. Кончиками пальцев, порхающими по его челюсти и волосам. Своим телом, прижатым к нему. Языком, танцующим с его языком в ленивом и распутном поцелуе.

Он медленно расслабляется, принимая и поддаваясь чувству между нами. Желанию. Потребности. Правде. Его руки скользят вверх, чтобы взять мое лицо в ладони, большими пальцами нежно касаясь щек. От суровости к ласке, прямо как мы двое. Он оставляет на моих губах последний, долгий поцелуй, а затем упирается лбом в мой лоб. Мы остаемся так на мгновение, с закрытыми глазами, прерывисто дышим, изучая свои души.

Я чувствую себя спокойной. Довольной. Связанной с ним.

— Пит-стоп, — шепчет он мне в губы.

Слова появляются из ниоткуда, и я вздрагиваю от их звука, как от удара. Повтори? Я пытаюсь отступить, чтобы посмотреть на него, но он крепко держит меня за голову и прижимается ко лбу. Не знаю, как ответить. Мое сердце не в состоянии следовать по пути, который он только что выбрал, в то время как голова уже на пять шагов впереди.

— Пит-стоп? — медленно произношу я, тогда как мои мысли проносятся со скоростью сто шестьдесят километров в час.

Он облегчает хватку на моей голове, и я отклоняюсь, чтобы взглянуть на него, но он отказывается смотреть мне в глаза.

— Либо пит-стоп, либо я говорю, что Сэмми заскочит с комплектом ключей от дома в Пэлисейдс, и с этого момента мы там встречаемся, — он медленно поднимает глаза, чтобы встретиться со мной взглядом, — чтобы не было никакой недосказанности.

Слышу, как он произносит слова, но не думаю, что я их слушаю. Не могу их осмыслить. По сути, он только что сказал мне, что после вчерашней ночи — после сегодняшнего утра — он собирается втянуть меня в это дерьмо? Вернуть меня в категорию договоренностей в его жизни.

Так вот как все будет? Черт побери, Донаван. Делаю шаг назад, нуждаясь в расстоянии от его прикосновения, и мы стоим, молча глядя друг на друга. Смотрю на мужчину, который не так давно был таким сломленным, а теперь пытается от меня отдалиться, пытается восстановить свое замкнутое состояние самосохранения. Его просьба приносит острую боль, но я отказываюсь ему верить, отказываюсь верить, что он ничего ко мне не чувствует. Может быть, все это напугало его — кто-то подобрался слишком близко, когда он привык быть совсем один. Может, он использует запасной вариант и пытается причинить мне боль, поставить меня на место, чтобы я не могла ему навредить в дальнейшем. Я так отчаянно хочу верить, что это так, но так трудно не дать этому ничтожному сомнению проникнуть в душу.

Надеюсь, он видит недоверие в моих глазах. Шок на моем лице. Дерзость в моей позе. Начинаю осмысливать боль, всплывающую на поверхность — чувство отторжения, постоянно держащееся где-то с краю — когда та меня настигает.

Он пытается.

Он может говорить, что ему нужен перерыв, но он также говорит, что у меня есть выбор. Либо я даю свободу, которая ему необходима, чтобы обдумать все, что происходит у него в голове, либо я могу выбрать путь договоренности. Он говорит, что хочет, чтобы я была частью его жизни — по крайней мере, сейчас — но он просто ошеломлен происходящим.

Он пытается. Вместо того, чтобы отталкивать меня и намеренно причинять боль, он просит меня — используя термин, который я сказал ему использовать, если ему нужен перерыв, — чтобы я могла понять, чего он хочет.

Заталкиваю подальше боль и уныние, которые поднимаются во мне, потому что, не смотря на мое понимание ситуации, его пощечина все еще обжигает. Делаю глубокий вдох, надеясь, что пит-стоп, который он просит, является результатом спущенного колеса, а не потому, что гонка почти закончилась.

— Хорошо — говорю я, еле ворочая языком. — Тогда пит-стоп, — предлагаю я ему, сопротивляясь желанию обнять его и использовать телесный контакт, чтобы успокоить себя.

Он протягивает руку и проводит пальцем по моей нижней губе, его глаза наполнены невысказанными эмоциями.

— Спасибо, — шепчет он мне, и на секунду, я вижу вспышку в его глазах. Облегчение. И мне интересно, это потому, что он рад, что я выбрала пит-стоп вместо договоренности или потому, что он уходит прямо сейчас, чтобы никто на него не давил.

— М-м-м, — это все, на что я способна, слезы комом стоят в горле.

Колтон наклоняется вперед, и я на мгновение закрываю глаза, когда он касается благоговейным поцелуем моего носа.

— Спасибо за прошлую ночь. За утро. За это. — Я просто киваю головой, не доверяя своему голосу, он проводит ладонью по всей длине моей руки и сжимает ее. Слегка отступает, его глаза прикованы ко мне. — Я позвоню тебе, хорошо?

Я лишь снова киваю ему головой. Он позвонит мне? Когда? В течение нескольких дней? Нескольких недель? Никогда? Он наклоняется вперед и целует меня в щеку.

— Пока, Рай.

— Пока, — говорю я, едва слышным шепотом. Он сжимает мою руку еще раз, прежде чем повернуться спиной и уйти по дорожке. Гордость за маленький шаг, который он сделал сегодня, окрашенный вспышкой страха, наполняет меня, когда я смотрю, как он садится в Range Rover, выруливает с подъездной дорожки, пока не скрывается из поля моего зрения.

Качаю головой и вздыхаю. Тейлор Свифт определенно права. Любить Колтона — словно сидеть за рулем Мазератти, несущегося в тупик. И от того, что он только что мне сказал, у меня такое чувство, что я с размаху туда врезалась.

ГЛАВА 3

Последние пару дней мы с Хэдди походили на корабли, пересекающиеся по вечерам, но ей было ужасно любопытно по поводу моих загадочных замечаний о моей ночи с Колтоном. Я до сих пор чертовски смущена тем, что произошло между отъездом из дома Колтона и событиями на крыльце. Две разные атмосферы оставили меня в замешательстве, унылом настроении и отчаянии увидеть его снова, понять, было ли реальным то, что, я думала, возникло между нами, или я это себе вообразила. В то же время, я зла и обижена, сердце болит от того, чего я так сильно хочу, чтобы было, но боюсь, никогда не будет. Я много думала и анализировала каждую секунду нашего возвращения домой, и единственный вывод, к