Наталия Рощина - Грех Страница 14

Елена прислушалась: за закрытой дверью голоса. Кто-то довольно громко переговаривается. Уколы, перевязки, капельницы? Ах, да, это больница. Что она здесь делает? Ей нужно домой. У нее столько дел, не до лежания в кровати. А может быть?.. Ну, конечно, она все еще спит. Все эти стены, мелькания за стеклянной дверью, боль — все это сон, тяжелый, тягостный. Ей часто сняться сны, и чаще всего они беспокойные, но короткие. А этот сон длится слишком долго. Сейчас она откроет глаза…

Дверь неожиданно открывается.

— Доброе утро! — К кровати стремительно подходит невысокая молодая девушка в белом халате. Тонкая прядь соломенного цвета выбилась из-под белой шапочки, кокетливо покачивается при каждом движении.

Девушка мило улыбается, внимательно смотрит на Елену. От этого пристального взгляда ей не по себе. Хочется натянуть одеяло на голову и замереть. Но этого делать нельзя. Елена точно знает, что тогда она рискует провести в этой тихой, стерильной палате еще больше времени. Ее поведение не должно настораживать. А ей нужно домой, она нужна там.

— Как самочувствие? — Девушка опускается на стул, стоящий у кровати. Осторожно берет руку Елены и прижимает теплые подушечки пальцев к ее запястью. Проверяет пульс. Судя по лицу, она довольна результатами. — Замечательно! Сегодня гораздо лучше. Вы ведь и сами это чувствуете, правда? И цвет лица получше. Сегодня вы молодцом. — Она говорит быстро, сама спрашивает, сама же отвечает. Ее звонкий голос кажется слишком громким в тишине палаты. — Слабость, конечно, осталась, да? Ничего, мамочка, это пройдет. Сейчас я сделаю вам укол, помогу переодеться, привести себя в порядок. Скоро принесут вашего богатыря. Он должен увидеть маму красивой. — Девушка мило улыбается. — Я не верю в то, что младенцы ничего не видят. Видят, еще как!

Медсестра не дожидается ответа. Она выпархивает из палаты, сделав жест, означающий, что скоро вернется. Глядя на опустевший дверной проем, Елена почувствовала нечто, напоминающее падение в бездонную пропасть. Какое ужасное ощущение! Медленно подняв онемевшую руку, Елена потерла лоб. Почувствовала странное прикосновение к коже, одернула руку. Атласная ленточка на запястье, на ней — оранжево-кирпичный квадратик из клеенки. На нем что-то написано синей шариковой ручкой. Елена присмотрелась, прочла: «Деревская Елена, 6.55, мальчик, 54-36-35, 3900». Ее бросило в жар. Сын! Ее мальчик. Как же она могла не понять этого? Наркоз, это все он. Голова не работает. Ничего, отпустит.

Постепенно она все вспомнила. То, как ее тело во время схваток словно разрывало на части, а врачи все время твердили о сантиметрах, о слабом раскрытии шейки, о том, что все происходит медленнее, чем положено. Елена сама чувствовала, что роды протекают ненормально. Она четко выполняла указания и ни о чем не спрашивала. На вопросы не оставалось сил. Время работало против нее. Елена видела это по озабоченному лицу врача. Рядом суетилась акушерка и незнакомый врач, активно участвующий в обсуждении динамики родовой деятельности.

Время от времени в палате появлялся еще один мужчина в белом халате, бахилах. Лицо его становилось все более хмурым. Он то и дело о чем-то тихо переговаривался с другим врачом. От нее что-то скрывали. Зачем? Кому, как не ей, нужно знать правду о происходящем?! Она ведь не семнадцатилетняя девочка. Только бы не видеть этих озабоченных лиц с дежурными, такими натянутыми улыбочками.

— Все хорошо, Леночка. Ты умница, — твердила Галина Семеновна Безрукова. Но в глазах ее застыло беспокойство.

— Что-то не так. — После очередной очень сильной схватки Деревская перевела дыхание. Она не спрашивала, а утверждала. — Не спорьте. Я знаю, что-то не так. Что?

— Дыши, Леночка, главное, дыши, — засуетилась Галина Семеновна. Маска напускного спокойствия не обманула усталую роженицу. — Отдыхай между схватками, пожалуйста, отдыхай и дыши.

— Да дышу я… — застонала Елена, переживая очередной прилив боли.

С Филиппом все было иначе. Она была моложе, но и тогда Елена была «старородящей». Слово-то какое неприятное. Теперь ей под сорок, и никому не приходит в голову говорить нечто подобное. Времена изменились. Женщин, решающихся родить первого ребенка после сорока, с каждым годом становится все больше. Но Елена рожала этого ребенка не в угоду моде. Для себя. Однако возраст дал о себе знать. Филиппа она родила часа за два. Она никогда не забудет громкий крик младенца. Так заявил о себе Филипп, Филипп Иванович Деревской. Имя ему Лена с Иваном придумали задолго до рождения. Коля не участвовал в обсуждении. Он очень болезненно воспринимал предстоящие перемены, всячески избегал разговоров о пополнении семьи. Коля безумно ревновал мать к еще не родившемуся малышу.

Когда она собралась ехать в роддом, Коля вышел из своей комнаты. Он выглядел потерянным и обиженным. Как будто начинается жизнь, в которой не будет ничего хорошего.

— Что ты, Коля? — Схватка отпустила, Елена позвала сына.

— Ничего, мам.

— Ты уж будь молодцом. Остаешься за старшего.

— А папа? — недоверчиво спросил Николай.

— Старшим назначаю тебя.

— Зачем?

— Потому что доверяю тебе.

— Ты доверяешь мне! — В его глазах восторг.

— Конечно. Ты уже взрослый. Присмотри за отцом. За ним глаз да глаз нужен.

— «Человек рассеянный с улицы…»

— Вот-вот. — Очередная схватка. Прижав руку к животу, Елена переждала приступ боли. — Я могу тебе доверять, сынок?

— Можешь.

— Вот и хорошо.

Ей показалось, Николай даже плечи распрямил. Он больше не был похож на затравленного зверька. Вот характер! Тогда он с трудом смирился с Филиппом. Как теперь отнесется к новому члену семьи? Да и возраст у Николая непростой — шестнадцать. Сколько терпения пришлось проявить им с Иваном, чтобы Коля не чувствовал себя обделенным вниманием, когда родился Фил. Кажется, получилось. Тогда получилось, и теперь непременно получится! Этот ребенок не станет камнем преткновения. Не для того она решилась его родить.

Роды были мучительными. Малыш не спешил на свет. Елена кусала губы, твердила, что не станет кричать, как та молоденькая дурочка, что рожает рядом. С ней рядом муж — модное веяние. Это совершенно неприемлемо для Елены. Хотя Деревской удивил ее, предложив присутствовать при родах:

— Если хочешь, я буду рядом. Ты только скажи, Еленочка.

Она не захотела. Нет, ее первая встреча с этим ребенком должна состояться без Ивана. Первый крик сына, первое прикосновение — это все принадлежит только ей, только ее радость.

С некоторых пор с Иваном у них совсем разладилось. Видимость благополучия. Беременность способствовала еще большему отчуждению. Уйдя в заботу о будущем ребенке, Елена не обратила внимания на тревожные симптомы. Чтобы не волноваться, она убедила себя, что все встанет на свои места, как только родится Арсений. Иван ждет его появления с не меньшим волнением. Уйдет нервозность. Все наладится. Они еще будут близки. Вера в это придает силы. Елена не знала, что дела обстоят еще хуже, чем она предполагала.