Маша Царева - Жизнь на каблуках Страница 14

Вилли любит привлекать к себе внимание немыслимыми нарядами (видимо, потому, что больше ему выделиться нечем). Оранжевые штаны с блестками, прозрачные рубашки, блестящие лакированные ремни с пряжками в виде готовых к поцелую губ, какие-то немыслимые разноцветные кардиганы. За глаза мы называем Федоркина «Пидоркин». Надеюсь, не надо объяснять почему.

На самом деле Вилли такая же наемная рабочая сила, как и я. Заправляет карьерой Пидоркина продюсер Олег Токарев, невысокий брюнет с загорелым подвижным лицом, чем-то смахивающий на Адриано Челентано. Цепкий, талантливый бизнесмен, он мог бы, наверное, добиться фантастических высот, если бы в свое время прочно не подсел на кокаин. Я не сразу догадалась о том, что мой работодатель – наркоман. Сначала Олег показался мне просто необыкновенно веселым и жизнерадостным человеком. Меня он приветствовал словами: «Какая красавица! О, как хорошо, что ты нашел эту девушку, Вилли!! Это же самая лучшая девушка на свете!!!» Я даже немного смутилась от такой искренней демонстрации дружелюбного отношения. Каково же было мое удивление, когда на следующий день Олег едва поздоровался со мной, а на мой невинный вопрос: «Как дела?» – рявкнул в ответ: «Ты что, не видишь, что я занят, мать твою?!» И только потом Вилли объяснил, что эмоциональное состояние Олега Токарева напрямую зависит от наличия денег на «кокс». Есть наркотик – он весел и игрив, как щенок лабрадора. Нет наркотика – у него черная депрессия.

Наверное, именно стойкая зависимость от «веселящего порошка» и вселила в продюсера непоколебимую веру в большое будущее творческой единицы под названием «Вилли Федоркин». Лично на мой взгляд, «песнопения» спасшего меня Вилли озадачили бы даже склонных к анархизму подростков. Уж слишком физиологичны его тексты. Но Токареву нравится, вот и находит он спонсоров на очередной федоркинский клип.

Кордебалет – это я и еще Наташка, которую приняли в группу на вакансию моей полной противоположности. Я брюнетка, а она – ожившая блондинистая Барби, обладающая слишком кукольно-выверенной внешностью, чтобы считаться настоящей красавицей. Наташке недавно исполнилось пятнадцать лет, и я кажусь ей старухой. Несмотря на демонстративно грубоватую манеру поведения, Натка мне импонирует. Выглядит она моей ровесницей. У нее было больше мужчин, чем у меня. Она любит шокировать окружающих своей сексуальной раскрепощенностью. Курит, как боцман. И мало кто догадывается, что наша Натка еще учится в школе. Разумеется, в экстернате, потому что с нашим безумным графиком едва ли можно стать отличницей.

Она едва ли отличит тангенс от котангенса. Зато Наташка умеет: филигранно сворачивать косячки (одно по-обезьяньи ловкое движение ухоженных пальчиков – и кусочек папиросной бумаги и горстка сушеной конопли превращаются в тугой joint); проникнуть в модный ночной клуб, с гордым видом минуя фейсконтроль; выдавать сумку из кожзаменителя за эксклюзивную продукцию от «Луи Виттон»; копировать «лунную походку» Майкла Джексона; «развести» заинтересовавшегося ее юными прелестями мужчину на покупку куртки из стриженой норки, а потом вытаращить на него голубые глаза и возмущенно заявить: «Подняться ко мне на кофе?! Да за кого вы меня принимаете? Я девушка приличная и не принимаю у себя ночных гостей… И вообще, мне пятнадцать лет, могу паспорт показать!»; не влюбляться в мужчин, с которыми спит.

По-моему, не такой уж плохой багаж для пятнадцати лет. А тангенс с котангенсом – да кому они, если разобраться, нужны!

Воскресенье, девять часов утра. Все нормальные люди (включая мою соседку по квартире Зинаиду) сладко спят. Ну в крайнем случае бессмысленно смотрят какую-нибудь благостную телепередачу или дремлют над чашечкой ароматного кофе.

Я же выхожу из дома и сажусь в трамвай. Наш новый хореограф, женщина по имени Стася, ни с того ни с сего решила собрать нас на спонтанную репетицию. Она, видите ли, придумала новое пластическое оформление для песни Федоркина «Твой двойной оргазм».

Не знаю уж, где Токарев ее откопал. Сама Стася отрекомендовалась как лучший балетмейстер города, много лет по контракту работавший в Париже. Но по некоторым дошедшим до нас слухам, Стася десять лет танцевала стриптиз в каком-то третьесортном парижском кабаре. Кувыркалась на скользком от чужого пота шесте. А теперь туда же – большой начальницей себя возомнила.

Я приезжаю в танцкласс с опозданием на пятнадцать минут. И туг же попадаю в лапы по-утреннему злобной, непроспавшейся Стаси, физиономия которой без мейк-апа выглядит несвежей. Вот что косметика делает с женщиной. Еще вчера вечером наш хореограф была похожа на томную фарфоровую статуэтку – глаза подведены, щечки румяные, как у купеческой дочки. А сегодня ее кожа тусклая и желтая, как поношенный лыжный ботинок.

– Из-за таких неорганизованных людей, как ты, мы теряем кучу денег! – принялась с ходу возмущаться гарпия. – Знаешь, сколько стоит аренда танцевального зала? Ты опоздала на репетицию, и зал простаивает!

Прежде чем ответить, я мысленно досчитала до пятнадцати. Очень действенный прием, если не хочешь невзначай сорваться на хамство.

– Стася, мы же все равно никогда вовремя не начинаем. Чего ты кипятишься?

– Ты принесла костюм? – В ее голосе звучит металл.

– Зачем? Я репетирую в трико.

– Ты должна была заехать за костюмом! – повысила голос вредная бабенка. – Танцевать в трико и кринолине – совершенно разные вещи.

– Не понимаю, кто придумал эти кринолины, – беззлобно ворчу я, – старомодно и вульгарно.

– А твое дело не думать, а танцевать. Вообще рада должна быть, что такую бездарь здесь держат.

Это было уже откровенным хамством, но я решила пропустить и эти слова мимо ушей. Кто виноват, что карьера и личная жизнь самой Стаси не сложились? Вот и срывает она накопившуюся злость на тех, перед кем все еще маячит возможное счастье. Кто знает, не остервенею ли я сама, если ничего-ничего не добьюсь.

Я прошла мимо Стаси в раздевалку и, не обращая на нее внимания, стянула через голову свитер. Она и не подумала отвернуться. Более того, я не могла не заметить, с каким алчным любопытством уставилась она на мою грудь. Хотя у профессиональных стриптизерок, наверное, так принято.

– Позавчера в «Метелице» вы с Наташкой танцевали так, будто предварительно объелись димедрола, – никак не могла успокоиться она, – движения заторможенные, никакого огня, никакой страсти.

– Стася, помилуй, вечер пятницы. Какая страсть, если это был третий концерт подряд?

– И вообще, лично тебе я объявляю выговор за опоздание, – с интонацией командира пионерского отряда сказала Стася. Да еще и ножкой топнула, обутой в каблукастый сапожок от «Вичини».