Мэри Бакстер - Правосудие во имя любви Страница 14

— Непременно надо сказать Томасу, — Роберта умелыми движениями массировала лоб Кейт. — Как-никак, он к этому причастен.

— Подлюга, — пробормотала Энджи себе под нос.

Кейт не расслышала:

— Что-что?

— Так, ничего, — пожала плечами Энджи.

— Вот и не болтай, — одернула Роберта.

Кейт смотрела в пространство.

— Томасу я скажу завтра. Мы пойдем в церковь — его отец будет читать проповедь.

Энджи только закатила глаза. Роберта плотно сжала губы.

Кейт прочла их мысли и несмотря на всю свою благодарность им обеим почувствовала прилив гнева. Они хотели возложить всю вину на Томаса, выставить его подлецом. Завтра она ему все расскажет, и тогда они узнают, каков он на самом деле. Она не знала точно, что он ответит, но не сомневалась: он придумает, как им поступить. Одной ей не под силу решить, что делать дальше. Они должны принять решение вместе. Ведь он ее любит — она не забывала об этом ни на минуту.

— Живот не болит? — спросила Роберта.

— Немного мутит, но рвоты, кажется, больше не будет. — Кейт обессилела.

— Ну и ладно. Вымой еще разок лицо и поедем домой.

При слове «домой» у Кейт мурашки побежали по коже. Она не хотела ехать домой. Вдруг родители по ее виду догадаются, что она согрешила с Томасом?

— Кейт, Кейт, не волнуйся, — Роберта словно читала ее мысли. — Они ничего не узнают, пока ты сама не расскажешь. В первые месяцы ничего не заметно.

Кейт снова залилась слезами:

— Просто не знаю, что бы я делала, если бы не вы… и Энджи.

Роберта погладила ее по руке и ободряюще улыбнулась:

— Хорошо, что мы были рядом.

Когда Кейт вымыла лицо и причесалась, силы начали возвращаться к ней. Но ее веки покраснели и распухли. Она могла рассчитывать только на обычное невнимание и равнодушие родителей.

— Девочка моя, надо подумать о будущем. Ты понимаешь меня? — голос Роберты отрезвил Кейт, когда они вдвоем шли к машине.

— Понимаю.

— Рано или поздно придется сказать все родителям.

— Я знаю.

Кейт рывком открыла дверцу, устроилась на сиденье и всю дорогу не могла отделаться от леденящего холода в сердце.

У Томаса кровь застыла в жилах:

— Что ты сказала?

Кейт повторила дрожащими губами:

— Я… беременна.

— Дура чертова! — он подскочил к ней, и его красивое лицо исказилось от злости.

Боясь, что он ударит ее, Кейт съежилась и отступила назад.

— Нет, постой! — Томас схватил ее за хрупкое запястье. — Если ты решила комедию ломать — такой номер не пройдет.

— Ты делаешь мне больно, — Кейт пыталась высвободиться.

Он только сильнее сжал пальцы.

— Будет еще больнее, если не прекратишь свои штучки. — Ему ничего не стоило сломать ей руку, если она не откажется от своих слов.

— Томас, прекрати, прошу тебя, — умоляюще прошептала Кейт.

— Ой, скажите, «Томас, прекрати»! — злобно передразнил он.

Один ее вид вызывал у Томаса гадливое отвращение. Он не знал, когда это началось. Может быть, она не оправдала его ожиданий в тот вечер, когда отдалась ему. Пошла она подальше, не нужны ему ее пышные формы. Что это за девчонка, если она ни бельмеса не смыслит в сексе? Его всегда тянуло к таким, которые и сами не прочь развлечься.

Однако бросить ее Томас не мог. Папаша все время совался с расспросами, требовал, чтобы Томас приводил ее в церковь. Чтобы только он отстал, приходилось идти на уступки.

Но в последние дни Томасу сделалось невмоготу. Неприятности сыпались градом. Отец взъелся из-за того, что Томас опять разбил машину, и изводил его нудными нравоучениями. По настоянию отца Томас начал работать в загородном клубе, хотя ему эта работа была сто лет не нужна, тем более что папаша забирал почти все деньги, чтобы платить страховку за машину.

Томаса не раз подмывало выложить на стол козырную карту: рассказать отцу, что он застукал его с дьяконшей. Вот бы старикан задергался! Но Томас трезво рассудил, что бывает еще хуже, и решил приберечь свой козырь на крайний случай. Вот как сейчас, например.

Господи, как же это могло случиться? И потом: нашла где об этом заговорить — у него дома! Томас подозрительно оглядел комнату, словно стены могли выдать услышанную тайну. Он вообще не собирался приводить ее к себе домой, но опять вмешался отец. После службы он отправил сына за памяткой по сбору средств, которая понадобилась одной прихожанке, и велел взять с собой Кейт.

Сейчас Томас злорадно наблюдал, как ее глаза наполняются ужасом. Он не ослаблял свою хватку и обливал Кейт презрением:

— Ну что, решила меня взять на пушку?

— Нет, Томас, я сказала правду.

Он отпустил ее руку: ему вдруг стало противно прикасаться к ней, особенно под взглядом ее затравленных, покрасневших глаз. Неужели Кейт забеременела в тот единственный вечер? Нет, быть такого не может. От одной этой мысли ему делалось дурно.

Томаса прошиб пот. Он отошел к окну. Это ошибка, вот и все, убеждал он себя. Но чутье подсказывало, что никакой ошибки нет. Надо же было так влипнуть: один раз в жизни у него не оказалось с собой презерватива!

Ну да ладно, еще не поздно поправить дело. Этой стерве не удастся сломать ему жизнь. У него уже все расписано на много лет вперед, и в этих планах ей места нет. В загородном клубе он познакомился с девчонкой — высший класс. Есть на что посмотреть, недотрогу из себя не корчит, денег — куры не клюют.

Томас снова обернулся к Кейт. Она стояла как каменная и только кусала губы. Тьфу ты, век бы ее не видеть.

— А почему ты так уверена? — спросил он.

— Мать Энджи водила меня к знакомому врачу, и тот все подтвердил. — Она подняла голову. — Так что ты скоро станешь папой.

Он в два прыжка пересек комнату и очутился рядом с ней.

— Еще чего захотела, дура! — выкрикнул он и ударил ее по лицу.

Кейт закричала как подстреленная птица и прижала ладонь к разбитой губе.

— Что за шум?

Томас тихо выругался. Он и не слышал, как вернулись родители. Преподобный Дженнингс стоял на пороге и не сводил глаз с Кейт. Томас проследил за его взглядом:

— Кейт споткнулась и ударилась о край стола. Ничего страшного, верно, Кейт?

Из-за спины отца показалась Рут, мать Томаса. Она холодно посмотрела на сына и сказала:

— Надо ей чем-нибудь смазать ссадину.

— Кейт, тебе больно? — спросил преподобный Дженнингс.

Кейт опустила руку, сжимавшую рот:

— Нет, не беспокойтесь, сэр.

— Томас, дай ей платок.

Томас не посмел ослушаться.

— Присядь, Кейт, — распорядился священник, — сейчас Томас принесет мазь.

Кейт опустилась на стол, зажав рот платком.