Альмудена Грандес - Любовь в ритме танго Страница 14

Один раз в год, весной, мы забирались на чердак и наблюдали за странным и страшным зрелищем: туман окутывал вишни очень быстро, в геометрической прогрессии, словно угрожая поглотить и все остальные растения. Мы не отваживались пробовать ягоды, поскольку они еще не созрели и есть их было нельзя, — так нам непрестанно повторял садовник Марсиано. Он считал своим долгом извиняться при этих словах, хотя, по правде говоря, его вины в этом не было. Когда в июле мы возвращались в Альмансилью, на вишневых деревьях иногда попадались ягоды, испорченные птицами, маленькие или сухие, не подходящие для того, чтобы украсить фруктовую корзину. В этот год вишни зацвели раньше обычного, но мы смогли приехать только в конце апреля. Солнце начало неистовствовать слишком рано. «Проклятое огненное светило», — ворчали люди. Марсиано был испуган возможным наступлением заморозков в мае, которые бы повредили деревьям. Он встретил нас с вишнями в обеих руках. Я спросила, зацвели ли в огороде тыквы, на что Марсиано ответил: «Возможно». Садовник проговорил это таким мрачными тоном, будто хотел подготовить меня к моей же смерти. Однако новость была прекрасная. Я тщательно выбрала самые крупные цветы, чтобы увезти их в Мадрид и немного порадовать Магду, которая в последние дни казалась, как никогда, грустной и подавленной.

В понедельник перед первым занятием я искала Магду в канцелярии, где она теперь работала, но не нашла. Никто не мог сказать мне, где она. Наконец, я встретила Магду в коридоре на выходе из рекреации и окликнула. Она быстро шла, наклонившись вперед, сцепив руки в замок за спиной. Магда смотрела куда-то вдаль, но кивнула мне в ответ. Она бросила на ходу, что очень торопится и мы увидимся позже, и быстро удалилась. Я хотела сказать ей о том, что если цветы не съесть сейчас, они завянут и их придется выбросить. Однако Магда продолжала идти, не обращая на меня внимания, а потом скрылась за дверью канцелярии. Тогда я решила пойти в класс, взяла мешок с цветами тыквы и побежала осуществлять одно из моих лучших намерений.

Я догнала Магду в тот момент, когда она уже вошла в кабинет директрисы. Мне ничего не оставалось, как дожидаться ее в холле. Некоторое время мне удавалось сохранять спокойствие, но через полчаса Магда так и не вышла. Тут раздался звонок на урок, и мне нужно было поторопиться, надежды поговорить с тетей не оставалось. Я тихими шагами подкралась к двери, чтобы понять, на какой стадии находится разговор и рассчитать собственные возможности.

— Очень жаль, Евангелина, — это говорила Магда.

— Да, но когда ты пришла сюда, ты сказала…

— Да, я помню то, что тогда сказала, но я ошиблась. Все очень просто. Я не могла знать, как буду себя здесь чувствовать.

— Тогда не нужно было принимать послушание, Агеда. Это было бессмысленно. Потому что твоя мать — это твоя мать, а если не…

— Это не имеет никакой связи, Евангелина, потому что тогда я считала свое решение правильным, а то, что последовало после… Мне нужно сменить обстановку, я не могу целый день сидеть и ничего не делать… Теперь, когда Мириам уволилась, а Эстер уехала в Барселону и к нам каждый год приходят все больше людей. Я немного знаю французский, не очень хорошо, но могла бы достигнуть хорошего уровня за три или четыре месяца, мне всегда хорошо давались языки.

— Это все верно, но я все равно не понимаю… Послушай, разве ты до замужества не жила в Париже? Нет?

— Да, но я нехорошо говорю на этом языке, потому что я была там с одним американцем, который жил здесь, и, таким образом…

— Агеда! — голос директрисы стал заметно громче, так что его теперь услышал бы каждый, кто просто проходил но коридору. — Я тебе говорила тысячу раз: подробности твои жизни до прихода к нам меня абсолютно не интересуют.

— Я об этом знаю, Евангелина! Но я просто хочу сказать тебе, что я, кроме всего прочего, знаю английский язык… — тут Магда, словно желая реабилитироваться, произнесла чье-то имя, которое я не смогла расслышать, — я говорю по-французски настолько хорошо, что никогда там не пропаду. Поехали вместе, в конце концов.

— Кем он был?

— Кто?

— Не притворяйся наивной, Агеда, ты прекрасно понимаешь, кого я имею в виду.

— Я поняла, только я думала, что моя прошлая жизнь тебя не интересует. Вы приняли меня совсем неподготовленной.

— Теперь ясно, кем он был.

— Нет, ты все неправильно поняла. Между нами все было в прошлом, много лет назад.

— Да, я знаю, а другой…

В самый интересный момент я вдруг перестала слышать голоса Магды и матушки Евангелины. Монахини теперь заговорили очень тихими голосами, такими тихими, что я уже решила, что они закончили. Но тут директриса опять начала говорить, а я все продолжала стоять под дверью в ожидании конца беседы.

— В любом случае очень сложно понять такие противоестественные, ужасные вещи. Ты должна найти в себе силы, чтобы понять…

— Не мучай меня больше, Евангелина, будь со мной мягче.

— Хорошо. Возвращаясь к теме французского, должна тебе сказать, что эта затея не кажется мне разумной.

— Ясно. Если ты мне дашь разрешение, я пошлю свои документы в какую-нибудь академию. Сегодня двадцать восьмое число, можно все сделать за один день, а в сентябре я приступлю к занятиям…

Мне уже надоело слушать, но мои ноги не желали уходить отсюда, они попросту отказывались это делать. Я понимала, что мне надо вернуться на место, потому что стоять под дверью и подслушивать нехорошо, — это сотни раз говорила служанкам бабушка. Однако мои чувства притупились, голова распухла от переполнявших ее новостей. То, что я слышала, каким-то образом придавало мне сил, меня удивляло, с какой легкостью с губ моей тети слетают эти странные фразы. Например, меня поразила новость о том, что в прошлом Магды есть грех, страшный грех, потому что матушка Евангелина назвала его противоестественным, скрыв завесой таинственности. Самое обидное, я не услышала имени того человека, хотя, наверное, меня больше поразила уверенность, с которой говорила Магда, и ее объяснения казались мне лишенными смысла.

Я точно знала, что Магда великолепно, безупречно говорила по-французски. Я это знала, потому что однажды вечером, пару месяцев назад, вошла в ее комнату без стука, — она разговаривала по телефону. И хотя она старалась говорить очень тихо, мне удалось услышать, что говорит она по-французски, причем очень быстро, прекрасно выговаривая все сложные звуки этого языка.

Когда наконец дверь резко распахнулась, я прямо-таки чуть не столкнулась лицом с лицом с тетей.

— Привет, Малена! Что ты здесь делаешь?

Я улыбнулась, пытаясь изобразить безмерную радость, сжав при этом кулаки и покачнувшись в воздухе в попытке сохранить равновесие, чтобы случайно не перевалиться через порог в кабинет директрисы. Тетя выглядела очень спокойной, как будто только что и не было этого неприятного разговора.