Светлана Лубенец - Фенечка для фиолетовой феи Страница 14

– Если бы не твой… дикий прикид! У меня традиционно-консервативный взгляд и на цвет волос с ресницами, и на все прочее. А кислотность я вообще ненавижу, хоть в музыке, хоть в одежде. Например, цвет твоей куртки мне режет глаза. Ты прости, но в ней только дорожные работы производить – чтобы машины случайно не наехали.

– А почему ты никогда мне об этом не говорил?

Германович удивленно пожал плечами:

– А я должен был?

– Ну… мне хотелось бы знать.

– Теперь ты знаешь.

– И все дело только в этом? В моей одежде?

– В общем твоем стиле.

– Ты хочешь сказать, что если бы я его изменила, то ты…

Германович очень серьезно посмотрел на нее и ответил:

– Пожалуй, да.

– И ты скажешь об этом всем?

– А разве обязательно об этом говорить? Да еще и всем?

– В моем случае – да! Они же все меня ненавидят. Ты сможешь в классе при всех сказать, что я тебе нравлюсь?

– Зачем впадать в такую крайность? Я что-то никогда не слышал, чтобы кто-нибудь при мне объявлял о своих отношениях вслух. Все и так видно, если есть на что смотреть.

– Нет, ты мне прямо ответь: сможешь? Для меня это очень важно!

Ксения, у которой все внутри трепетало, храбро посмотрела в карие глаза Германовича, и ей показалось, что в их темной глубине тоже что-то дрогнуло. Она не поняла, хорошо это или плохо, и продолжала неотрывно вглядываться в них.

Стас молчал чуть ли не минуту, будто взвешивал, стоит ли ввязываться в дело, которое обещает быть весьма хлопотным. Потом он, видимо, решился:

– Я же сказал, сменишь прикид – посмотрим…

Глава 10

Быть как все?

Как это скучно!

На следующее утро Ксения достала из шкафа черные чуть расклешенные брюки и скромный бежевый, в черную крапинку, свитерок, оставленные мамой в шкафу как совершенно невыразительные. Волосы она перекрасить, конечно, еще не успела, но решила, что главное начать изменение имиджа. Пусть Стас видит, что ради него она готова поступиться многим. Ксения стерла с ногтей черный лак, которым последнее время опять начала пользоваться, поскольку любимый зеленый два дня назад закончился. Она не только не стала, как обычно, доставать из шкатулки колечки, перстеньки, цепочки, а даже, наоборот, вынула из ушей и положила в нее серьги-крестики. Ресницы и губы решила не красить вообще.

Когда Ксения в таком, практически первородном, виде явилась в класс, ее опять, как и в первый день сентября, встретило удивленное молчание. Нарушила его, как часто уже бывало, Овца Долли:

– Ой! Поглядите-ка, умылась! Никак воду горячую включили?

– А Инесса, видать, ее намыливала за классный журнальчик, – подхватил кто-то из другого конца класса.

– Да-а-а… – будто бы сожалея, протянула Резцова, – недолго музыка играла. Быстро тебя, Золотарева, обломали.

Ксения, с трудом сдерживаясь, чтобы не ответить что-нибудь резкое, повернулась к Германовичу и спросила:

– Ты тоже так считаешь?

Стас засуетился возле своей парты, складывая тетради и учебники в ненужную стопку. Она сверлила его взглядом до тех пор, пока он не поднял на нее глаза. Он их, правда, тут же отвел, заискивающе улыбнулся классу и, грассируя больше, чем обычно, сказал:

– А что, ребята, она мне нравится! Будто только что родилась!

Класс услужливо заржал. Ксения вздрогнула, как от пощечины. Он сказал вроде бы то, о чем она его просила, и в то же время совершенно другое. Он обманул ее, предал и унизил.

– Эх ты! Трус! Предатель! Я не хочу тебя больше видеть! – крикнула она и в опять навалившейся на нее тишине выбежала из класса. Провались она, эта школа! Гори синим огнем, ненавистный 9-й «В»!

Дома Ксения первым делом подошла к зеркалу и впервые за последние месяцы начала разглядывать собственное отражение с пристрастием. Наверное, она сегодня действительно смешна. Непривычно белое, какое-то бесцветное лицо. И правда, как вымытое или даже ошкуренное наждачкой… А волосы… Никакого вида. Стрижка отросла, из-под фиолетовых прядей видны темно-русые. Надо краситься. Срочно! И она пошла в ванную. Ах, вам не нравится фиолетовый цвет? Что ж! Ей, пожалуй, он тоже надоел. Ксения начала рыться в настенном шкафчике. Где-то здесь был большой флакон зеленки… Мама, помнится, покупала, когда Ксения, свалившись с велоcипеда прошлым летом, разодрала себе коленки, и локти, и даже подбородок. А-а-а, вот он! Сейчас перекрасимся! Вам всем о-о-очень понравится!

Ксения перелила зеленку в широкую чашку, взяла старую зубную щетку и начала аккуратно придавать волосам новый, еще более экстремальный цвет. Сначала, в смеси с фиолетовым, получался какой-то дикий бурый, но Ксения проявила настойчивость, и через некоторое время «радикальный» зеленый цвет уже радовал глаз.

Она вернулась в комнату, подошла к зеркалу и при свете дня оглядела себя еще раз. Отпад! Круче, чем раньше, раз в сто! А с цыплячьей футболкой с надписями «STOP!» – вообще полный улет! Ксения тут же надела футболку и сама себе показала в зеркало поднятый вверх большой палец. Класс!

Потом, несмотря на веселенькую расцветку нового образа, она печально вздохнула и села на диван, чтобы обдумать как следует сложившуюся явно не в ее пользу ситуацию. Но вместо этого почему-то принялась вспоминать Ирку-Сырка с Григорьевым. Лицо Сергея по-прежнему не очень вспоминалось и представлялось окутанным какой-то дымкой, зато круглая сладкая физиономия Сыромятниковой в конце концов разрослась до размеров противоположной стены… И Ксения не заметила, как уснула. Несколько беспокойных бессонных ночей наконец дали о себе знать.

Очнулась она от того, что кто-то сильно тряс ее за плечо. С трудом разлепив веки, она увидела перед собой лицо разъяренной мамы.

– Что это? – показывая на волосы дочери, вопрошала та с самым брезгливым выражением лица, которое только сумела изобразить.

Несколько ошалевшая ото сна, Ксения не сразу поняла, о чем идет речь, а когда сообразила, то вмиг ощетинилась во все стороны одновременно и заняла круговую оборону.

– Это ничто, – очень содержательно ответила она, что вдвойне прибавило маме ярости.

– Как это «ничто»? – Мамино лицо покрылось пятнами, близкими по цвету предыдущему колеру волос Ксении. – Это настоящее свинство – вот что! Не успела я еще перед всеми в школе извиниться за твою фиолетовость, а тут – здрасте пожалуйста, новый вариант! И еще лучше прежнего! А эт-т-о… – мама двумя пальцами схватилась за надпись «STOP!» и вытянула из футболки на животе дочери морщинистый желто-красный конус, – откуда?

– Из секонд-хенда.

– Какой ужас! – Мама отцепилась от футболки и запустила обе руки в собственные волосы нейтрального мышиного цвета. – Люди подумают, что мы нищие! – Она закатила глаза и застонала так, будто об их нищете уже напечатали в газетах.