Кейт Харди - Неистовый викинг Страница 14

Мужчина понял — пора решаться. Наверняка Лидия воспримет отказ очень болезненно, сочтет, что он не верит в нее как в художницу либо не верит ей. Каким бы ни был его ответ, объяснений не избежать.

И Джейк поднял руки, позволив художнице снять с себя свитер. Когда она принялась расстегивать на нем джинсы, он затаил дыхание. Плоть мгновенно отозвалась на легкие касания, и девушка улыбнулась.

Силы небесные, как же он сможет спокойно позировать в такой обстановке, когда все инстинкты в нем так и вопят, призывая скорее схватить добычу в охапку и повалить на кровать!

— Потерпи, — произнесла Лидия. Видимо, мысли легко читались на его лице. — Все приходит к тому, кто умеет ждать.

С этими словами она опустилась на колени и медленно стянула с него джинсы, отчего по телу мужчины побежали мурашки. Когда были сняты ботинки и носки, Джейк остался в одних плавках и чувствовал себя очень неловко. Будто ему не тридцать лет, а лишь шестнадцать.

— С меня никто раньше не писал картин, — выговорил он.

— Не бойся, это не больно, — мягко ответила девушка, — и потом, ведь я тебя буду рисовать, а не кто-нибудь.

Физически, конечно, не больно. Но психологически… Джейк чувствовал, как напряглось все тело. В этот момент Лидия взяла его за руку, подвела к кровати и откинула покрывало. Разложив подушки в нужном ей порядке, она скомандовала:

— Вот так, теперь ложись, правая рука за голову. Хорошо. Голову на нее. А теперь левую заведи немного за спину. Чудно. Голову слегка налево. Вот так. Отлично. Тебе так удобно?

— Нормально. Глаза закрыть?

— Ни в коем случае. — Лидия скинула с себя кофту и закатала рукава блузки. — Мунк работал маслом, но я предпочитаю пастель, ею проще ухватить момент, да и результат быстрей виден. Так, я буду стараться побыстрее, но если вдруг устанешь, захочешь сделать перерыв, пошевелиться, сразу говори.

— Ладно.

— Ну все. Последний штрих, не двигайся. — С коварной улыбкой на устах художница быстрым движением спустила с Джейка плавки, прежде чем он сумел разгадать ее намерения.

Отступать некуда. Теперь главное — как-то отвертеться от объяснений и не дать Лидии догадаться, что она первая, кто видит его после той операции, не считая врачей, конечно.

— Джейк, ты… ты прекрасен, как бог, — прошептала его мучительница, — это просто чудо какое-то.

Что она говорит? Какой уж из него бог? В лучшем случае — статуя с отколотыми фрагментами. Мужчина почувствовал: еще чуть-чуть — и на глаза навернутся слезы.

Девушка провела пальцами в области ребер и спустилась к животу. Джейк пристально следил за ее реакцией. Так, все ниже и ниже… Вот, она увидела шрам.

— Джейк?

— Это давно уже было, ничего серьезного. — Полная ложь, конечно. Сейчас она начнет сочувствовать ему, жалеть.

— Да? Похоже, для тебя очень серьезно. Ведь ты из-за него все время свет приглушаешь?

Да, ей не составило труда сложить два и два. Мужчина прикрыл глаза, чтобы только не увидеть выражения жалости на ее лице.

— А ты знаешь, в Персии считалось, что творение рук человеческих не может быть идеальным. Поэтому мастера, ткавшие ковры, специально допускали небольшой брак в своих изделиях. И этот брак лишь оттенял красоту ковра, — тихо произнесла Лидия.

Джейк ощутил ее губы на своих и открыл глаза.

— Если не хочешь, давай отменим наш сеанс. Могу нарисовать потом, по памяти, — предложила художница.

— Со всеми шрамами? — Мужчина изо всех сил старался, чтобы голос звучал непринужденно.

Девушка снова поцеловала его, на этот раз крепче. И спросила:

— Ты ведь доверяешь моим суждениям?

Так, она копирует его собственную тактику. Интересно.

— Джейк, так как? Доверяешь?

— Я доверяю тебе с профессиональной точки зрения. Как юристу. — Он вздохнул.

— У меня дежавю! — рассмеялась Лидия. — Справедливость моих суждений не зависит от того, в каком качестве я их произношу: как юрист или как художник. Мне нравится то, что я вижу, и я хочу запечатлеть это на бумаге. Подумаешь, шрам! Он лишь такая же частичка тебя, как и все остальное. Никто не идеален, у всех что-нибудь такое да есть — шрам, родимое пятно или морщины. Мы убиваемся из-за них, в то время как окружающие их даже не замечают!

Значит, его увечье Лидию не оттолкнуло. На ее лице не видно было ни неприязни, ни жалости, ни вины. Только обеспокоенность. Выбор у Джейка был невелик: либо объяснить, чего он боится, что такого особенного в его шраме, либо отказаться от портрета, рискуя спровоцировать у Лидии неуверенность в себе как в художнице. Оставалось выбрать меньшее из зол.

— Давай. Вперед, — выдохнул мужчина. — Он решил просто плыть по течению.

Лидия так и не поняла, что творится на душе у ее модели, но вдаваться в подробности сейчас не стала.

— Спасибо. — Нежно поцеловав красавца натурщика в губы, она схватила коробку с пастелью, альбом, поставила рядом с собой упаковку салфеток, чтобы вытирать пальцы.

Девушка глубоко вздохнула. Все было почти так, как виделось ей в музее Мунка. За исключением выражения глаз Джейка. Не было в них блаженства, экстаза.

Но это поправимо. Лидия, правда, не была большим специалистом в том, что собиралась сейчас сделать. Но ведь нужно работать над собой. Преодолевать барьеры.

— Джейк, я сейчас буду говорить, только ты не двигайся, просто слушай. Когда я закончу рисунок, — начала она, быстро набрасывая в альбоме контуры его тела, — непременно выполню то, что обещала в галерее. Ты останешься лежать, но обе руки подложишь под голову. Я разденусь и встану рядом с тобой на колени. Сначала я поцелую тебя — это будет жаркий, глубокий, страстный французский поцелуй. Потом я начну ласкать твое тело, пока ты не взмолишься, чтобы я перешла от прелюдии к делу. Но ты не двигаешься. Ты полностью отдался мне. Ты чувствуешь прикосновение моих волос к твоей коже. Они мягкие и нежные, как и мои поцелуи.

Как и надеялась обольстительница, трюк удался. Выражение лица Джейка изменилось: рот приоткрылся, глаза осветились желанием.

Лидия заерзала на месте. Она и сама уже порядком распалилась. Так хотелось дотронуться до него. Накладывать длинные штрихи, но не краской, а движениями своего тела по его телу. Однако все-таки нужно сначала довести рисунок до ума.

— Я буду постепенно опускаться все ниже, — продолжила искусительница свои сладострастные речи, — буду целовать, ласкать тебя языком до той поры, когда ты не сможешь больше сдерживаться, обхватишь мою голову руками и притянешь к себе еще ближе.

По мере того как Джейк слушал свою художницу и представлял все, что она описывала, дыхание его становилось все более сбивчивым и неровным.