Розамунда Пилчер - Под знаком Близнецов Страница 14

— Это стоит запомнить, — пообещала Роза. Она внезапно потеряла интерес к фотографиям, бросила альбом на шелковое покрывало и посмотрела на сестру долгим пристальным взглядом. Невозмутимо поинтересовалась: — Хочешь сполоснуться?

После того как обе побывали в душе, Роза включила музыку, а Флора сварила кофе. В халатах (Флора в старом, еще школьном, а Роза — в потрясающе красивом, из струящегося цветастого шелка) они сидели на обитом бархатом диване и говорили.

Говорили и говорили. Нужно было охватить столько лет! Роза рассказала Флоре о доме в Париже и пансионе для девочек в Шато-д'Э и о зимних каникулах в Кицбюэле. А Флора посвятила Розу в историю своей жизни, которая звучала далеко не так интересно, сделав основной акцент на покупке домика в Корнуолле, появлении Марсии и том времени, когда она работала в Швейцарии и Греции. Это напомнило ей кое о чем.

— Роза, ты говорила, что собираешься в Грецию?

— Может, и соберусь. Но мне так надоело болтаться между небом и землей — шутка ли, всю Америку за лето умудрилась посмотреть.

— Ты хочешь сказать, что все лето провела за границей?

— Большую часть. Гарри планировал это путешествие много лет, и мы чем только не занимались — фотографировали пороги на Салмон-ривер и пробирались через Большой Каньон верхом на мулах, обвешанные фотокамерами. Те еще туристы. — Она нахмурилась. — Когда отец женился снова?

Проследить ход ее мыслей было сложно.

— В мае этого года.

— Тебе нравится Марсия?

— Да, я ведь тебе говорила. Она грандиозная женщина. — Флора усмехнулась, вспомнив округлые бедра Марсии и с трудом застегивающиеся на груди пуговицы блузки. — Во многих смыслах.

— Он ведь очень привлекательный мужчина, правда? Почему он так долго оставался неженатым?

— Понятия не имею.

Роза склонила голову набок и посмотрела на Флору долгим взглядом из-под длинных темных ресниц.

— А ты? Ты влюблена, обручена, собираешься замуж?

— Сейчас — нет.

— А ты когда-нибудь мечтала о том, чтобы выйти замуж?

Флора пожала плечами.

— Ты же знаешь, как это бывает. Поначалу каждый раз думаешь, что мужчина, с которым ты встречаешься, — именно тот, кто поведет тебя к алтарю. А потом это перестает быть важным. — Она с любопытством посмотрела на Розу. — А как ты?

— Так же. — Роза встала и отправилась на поиски сигареты. Когда она прикуривала, длинные волосы упали вперед и закрыли лицо. — Да и кто теперь хочет заниматься домашним хозяйством и утирать носы хнычущим детям?

— А что в этом плохого?

— Возможно, тебе бы понравилось. Возможно, ты бы согласилась жить в провинции, в глуши.

У Флоры проснулся дух противоречия.

— Мне нравится провинция. И я поехала бы куда угодно с мужчиной, с которым хотела бы жить вместе.

— Выйдя за него замуж?

— Разумеется.

Роза взяла сигарету и повернулась к Флоре спиной. Она подошла к окну, раздвинула шторы и уставилась на освещенную фонарями площадь. После некоторого молчания она сказала:

— Что касается Греции — ты очень обидишься, если я улечу завтра и оставлю тебя здесь одну?

Флора опешила.

— Завтра?

— Я имею в виду пятницу. То есть, строго говоря, сегодня.

— Как сегодня?!

Роза повернулась к сестре.

— Значит, обидишься.

— Не говори глупостей. Просто я не ожидала… что ты серьезно собираешься в Грецию. Думала, это так, разговоры.

— У меня уже забронирован билет на самолет, но я сомневалась, надо ли мне лететь туда. А сейчас поняла, что надо. Ты не будешь думать, что это подло с моей стороны — взять и уехать?

— Конечно, нет.

На лице Розы заиграла улыбка.

— Знаешь, мы не так уж похожи, как я думала. Ты гораздо более искренняя, более открытая. И я знаю, о чем ты сейчас думаешь.

— И о чем же?

— Что я, сволочь, бросаю тебя. И тебе интересно знать, почему я вдруг решила лететь в Грецию.

— Собираешься объяснить мне?

— Наверное, ты уже догадалась. Из-за мужчины. Ты ведь догадывалась?

— Возможно.

— Я встретила его на вечеринке в Нью-Йорке, как раз перед тем, как вернуться в Лондон. Он живет в Афинах, но вчера утром я получила от него телеграмму, он сейчас на острове Спеце, снял виллу у знакомых. И хочет, чтобы я тоже приехала.

— Тогда тебе следует ехать.

— Ты действительно так считаешь?

— Конечно. Я не вижу причин, по которым ты должна оставаться в Лондоне. И кроме того, я все равно буду занята поисками работы и жилья.

— А пока ты останешься в этой квартире, хорошо?

— Но…

— Я договорюсь с портье. Пожалуйста. — Голос Розы звучал почти умоляюще. — Скажи, что ты останешься. Хотя бы на пару дней. В любом случае, на выходные. Для меня очень важно, чтобы ты осталась.

Флора лихорадочно пыталась найти какую-нибудь отговорку, но тщетно. Слишком уж заманчивым было предложение.

— Хорошо. До понедельника. Но только если ты уверена, что все будет в порядке.

Лицо Розы озарила широкая улыбка, в которой Флора узнала свою улыбку.

— Конечно, все будет в порядке. — Роза подошла к Флоре и порывисто обняла ее, но за этим проявлением сестринской любви сразу же последовало обескураживающее предложение: — А теперь идем, поможешь мне уложить вещи.

— Но сейчас три часа ночи!

— Ну и что? Если хочешь, свари еще кофе.

— Но…

Флора хотела сказать, что устала до крайности, но почему-то не сказала. Видно, такова Роза. Попав в водоворот ее жизни, остается только подстраиваться к этому кружению, не всегда понимая, куда движешься.

В одиннадцать утра Роза отчалила. Флора вышла на улицу проводить ее.

— До встречи, — сказала Роза, обнимая Флору. — Оставь ключи портье, когда окончательно съедешь.

— Пришли мне открытку.

— Обязательно.

— Счастливого пути, Роза.

Роза села в такси, захлопнула дверцу.

— Береги себя! — крикнула она, помахав на прощание.

Флора стояла на тротуаре и махала вслед, пока такси не повернуло за угол на Слоун-стрит.

Вот так. Все закончилось. Флора медленно вернулась в дом, поднялась на лифте и вошла в пустую квартиру. Она чувствовала себя здесь чужой. Без Розы было как-то тихо и одиноко.

В гостиной Флора начала взбивать подушки, раздвигать шторы, вытряхивать окурки из пепельниц. Но вскоре ее внимание привлекли книжные полки Гарри Шустера. Забыв о наведении порядка, она стала рассматривать книги и обнаружила, что он читает Хемингуэя, Роберта Фроста, Нормана Мейлера и Сименона (на французском). В отделении для пластинок рядом с проигрывателем стояли альбомы Арона Копленда, а над камином висел портрет Фредерика Ремингтона, свидетельствуя о гордости хозяина квартиры за свою страну и ее достижения.