Роман Волков - Подарки ревности Страница 14

– Сама ты ерунда, – ответил он, задумчиво почесывая затылок. – Китай, зато дешево. Не нравится – иди вон на Тверскую. – Фраза получилась двусмысленная, и он хихикнул.

– У тебя для своих что есть, что ль, а? – вдруг спросила Зина. Глаза ее странно светились.

– Девчонки разыгрались, – хихикнул продавец. – Кино снимаем, как же! «Щука»? Я с третьего курса. Дебютируем?

Марго решила, что было бы так глупо ответить «нет, мы не артисты, мы психологи. Мы из МГУ, нас Герман привел, и он вообще – мой парень». Промолчать было бы тоже глупо, продолжать говорить про кеды – еще глупее.

– Мы работаем или гоним? – спросила наконец Марго. Ей самой понравилась эта фраза: ее можно было сказать и охамевшему продавцу, и актеру, который перепутал вымышленный мир с настоящим.

Продавец перепугался: девчонки, похоже, в теме. Они вполне могли быть и чьими-то знакомыми, иначе так бы себя не вели. Лучше играть!

– Сейчас, сейчас все сделаем, – затараторил он. – У меня есть партия, хорошая очень, только для своих, сейчас покажу.

Он нырнул под прилавок, где стояли огромные коробки и клетчатые сумки, порылся и вынул другие кеды. Ну то есть они были примерно такими же, как и те, что держала Марго, но тут уж приходилось играть.

– Вот, смотрите, – продавец приподнял кеды к солнцу, словно французский винодел кубок с рубиновым напитком, – прошивка двойная, подошва – чистая резина. Коттон сто процентов, тут еще дырочка такая, чтобы ножка дышала, проходите, померяем. Я вам еще немного уступлю.

– Сколько? – спросила Марго, разглядывая на свет кеды. Ткань просвечивала. Рядом с ними остановился один из операторов.

– В камеру не смотрим, – зашипел он. – Меня как будто нет!

Разумеется, когда слышишь просьбу не смотреть в камеру, в нее очень хочется заглянуть. Марго мучительно сдержалась и швырнула кеды на проржавевший прилавок.

– Ну что, Зиночка, померяем?

– Я померяю, – ответила Зина, села на маленький стульчик и грациозно сбросила босоножки. Оператор тут же навел камеру на ее длинные хорошенькие ножки.

– Такие ноги никакими кедами не испортишь, – заметила Марго, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала зависть.

– А мне кажется, ничего, – заметила Зина, крутя стопу перед осколком зеркала, приклеенным скотчем на кусок картона, который услужливо держал продавец.

– Очень вам хороши, – залебезил тот. – Не жмут вот тут? – он сжал щиколотку Зины, немного выходя из своей роли: уж очень соблазнительно выглядела красавица-блондинка.

Именно в этот момент над рынком раздался крик сотни глоток:

– А-а-а-а!

– Бей!

– Мочи!

– Убей!

– А-а-а-а-а!

С пригорка на них побежала огромная толпа крепких парней в кожаных куртках и белых спортивных костюмах. В руках они сжимали бейсбольные биты и обрезки арматурных прутов.

Впереди мчался командир – блондин с квадратной прической под «площадку» и толстеньким квадратным пистолетом в руке – ракетницей.

– Это вам привет от Левы Шишкина!!! – заревел он, перекрикивая толпу. – Надо было вовремя платить!

И он выстрелил из ракетницы прямо в палатку, которая сразу же вспыхнула. И тут бандиты налетели на оторопевших продавцов, они ломали искусно возведенные трехэтажные конструкции, на которых висели куртки и пальто, переворачивали прилавки, расшибали столы и ящики с товаром.

Тут и там вспыхивали драки, продавцы пытались сопротивляться, но сразу же падали, сраженные битами или арматурой. Сверху, напоминая о том, что это все-таки кино, крутилась камера на кране.

Ревущая толпа приближалась к палатке, возле которой стояли замершие Зина и Марго. Страха не было, был восторг и возбуждение. А вот продавец-кроссовочник был напуган до смерти.

– Вы чего встали, курицы тупые! – завопил он. – Сейчас все кости переломают!

Он оттащил в глубь палатки коробку с кроссовками «для своих», выскользнул через полог и бросился бежать, смешно виляя ногами (обутыми, кстати, не в кроссовки, а в туфли с длинными носами).

Ни Марго, ни Зина не последовали его примеру. Они не сдвинулись с места. Зина хотела произвести впечатление своей импровизацией на Бородулина, Марго поддалась очарованию боя и…

И очарованию парня, который несся прямо на нее. Он был высокий, огромный, с оскаленным лицом, короткими светлыми волосами, светлой щетиной, руки тоже огромные, с татуировками. А вот глаза у него были добрые-добрые, зеленые, с желтым ободком.

Не понимая, что она делает, Марго вдруг бросилась на этого парня, и сразу все выключилось.

Глава двенадцатая

Настоящая любовь – как нокаут. Булгаков писал про убийцу с ножом, но этого я не знаю, слава богу, ножом меня не били. А вот сознание теряла. Да, настоящая любовь внезапна, и от нее теряешь сознание.

Все, что ты до этого считала настоящим, – оказывается каким-то детским развлечением.

26 ноября в 16:48

Режиссер-постановщик Бородулин, как и положено полководцу, в момент съемок находился не на съемочной площадке, а в режиссерской палатке. Все, что снимали пять камер, отображали пять огромных мониторов, за которыми внимательно следили режиссер, оператор и еще несколько человек из команды: второй режиссер и видеосупервайзеры[11].

Одна камера (та самая, которая снимала все происходящее с десятиметровой высоты крана) показывала общую панораму побоища, три камеры носили на плечах стедикамщики, и еще одна снимала, передвигаясь по рельсам[12].

В палатке царила тишина. Это жесткое правило: говорить тут можно было только тогда, когда тебя спросят или если заметили явный брак. У всех были прикушены губы, а по лицу режиссера крупными каплями тек пот.

– Хорошо, – шептал он. – Хорошо. О, какой характерный парень! – он ткнул пальцем в третий монитор, на котором бежал, размахивая велосипедной цепью, огромный зеленоглазый красавец. – Ведем его, Оль!

Оператор-постановщик тут же скомандовала по рации:

– Третий, снимай этого парня.

– Принято, – ответила рация.

На мониторе немного дернулась картинка, и вскоре чуть потерявшийся из виду красавец снова побежал на присутствовавших в палатке, раскрывая рот в беззвучном крике.

– Еще одну камеру туда же. Пусть снимают с другого угла, – добавил Бородулин, потирая свои толстенькие ручки.

На других мониторах заработали каскадеры и пиротехники, вспыхнули палатки, засверкали кулаки, полетели тела, главный герой стрелял из ракетницы, а режиссер все не мог оторваться от брутального красавца.

– Характерный какой, – повторил он. – Откуда он?