Андреа Семпл - Проверка на любовь Страница 14

— Алло, — я поднимаю трубку, и мне кажется, что сердце сейчас разорвется от ожидания.

— Марта, это я. — Не помню случая, чтобы мне был так ненавистен голос Сайраджа, как в эту минуту.

— Как ты узнал, что я здесь? — интересуюсь я, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.

— Я разговаривал с Люком.

Сердце снова начинает тревожно колотиться:

— И что же он тебе сказал?

— Только то, что ты его бросила, — как бы между прочим сообщает мне Сайрадж.

— А он не уточнял, почему это произошло?

— Он заявил, что это не мое собачье дело.

Вот это действительно похоже на Люка. Он всегда ненавидел Сайраджа. Кроме того, ему непонятно, как я могу спокойно общаться со своим бывшим любовником и при этом случайно не отдаться ему еще разок по старой памяти.

— Он… ну…

— С кем-то переспал? — Господи, неужели это так очевидно? Неужели со мной так неинтересно в постели, что пришлось искать разнообразия?

— Ну да, — совсем сникнув, подтверждаю я.

— Вот скотина!

— Это для меня не новость.

— А ты знаешь, с кем он тебе изменил? — Что-что? Что это еще за вопросики?

— Нет, не знаю. И не хочу даже говорить больше на эту тему.

— Прости. Марта, я просто не понимаю, как он мог так поступить.

Голос у Сайраджа теплый и успокаивающий.

— Ты это серьезно?

— Ну, разумеется.

— Ты извини, что я накричала на тебя. Я немного не в себе.

Иногда я жалею о том, что мы с Сайраджем расстались. Может быть, он временами и казался мне апатичным болваном с претензиями на высокий интеллект, но он тем не менее обладает почти женской способностью к сопереживанию, которое бывает очень кстати, как, например, сейчас. Между прочим, должна сказать, что я обратила внимание на эту его замечательную черту только после того, как мы расстались.

Мы болтаем какое-то время, и его неторопливая манера говорить действует на меня лучше всякой терапии. Потом Сайрадж спрашивает меня, не желаю ли я посетить новую выставку картин Магритта. Я соглашаюсь, у меня есть на то свои причины, хотя меня это ни к чему не обязывает, потому что в последнюю минуту я всегда могу отказаться.

Буквально через несколько секунд после того, как я кладу трубку, возвращается Фиона. Она выглядит так же безупречно, как и утром. Хоть она и говорит, что встреча прошла тяжело, ее голос звучит весьма жизнерадостно и оптимистично. Фи не забывает добавить, что босс был очень доволен тем, как она себя вела во время переговоров и как выступала.

— Просто фантастика. — Я заставляю свой голос прозвучать восхищенно.

— Ну, хватит об этом. Как у тебя прошел день?

— Неплохо, — тут же начинаю врать я. — Немного поработала, ходила по магазинам, чуток убралась.

— Ну, ты хоть чувствуешь себя немного получше — внутри, я имею в виду? — Глаза у нее большие и сентиментальные. Совсем, как у диснеевского зайчика.

— Ну, конечно. Со мной все в порядке. Если честно, я о нем даже и не думала.

Я лопочу это скороговоркой, чтобы больше не возвращаться к данному вопросу хотя бы сегодня.

— Хорошо. — Фиона проходит на кухню и начинает инспектировать холодильник и заполненные полки буфета. Продуктов здесь гораздо больше, чем обычно, причем все они достаточно калорийные.

— Ух ты, сколько всего накупила!

— Ты меня знаешь. Я могла бы закатить пирушку на всю Англию.

И снова я мысленно напоминаю себе о том, что это только временное решение жилищной проблемы, и уже завтра мне надо будет начинать подыскивать себе квартиру. Фиона, конечно, вслух ничего не произнесет, но я-то знаю, о чем она сейчас думает. Скоро вернется Карл, и станет чертовски неудобно все время помнить о том, что мое койко-место и их диван в гостиной — одно и то же. Фиона направляется в спальню и переодевается из делового костюма во «что-нибудь уютненькое», как она любит комментировать свое действо (непременно имитируя при этом тоненький и противный голос сутенера).

Я сижу и разрабатываю в уме план поиска нового жилья. Или, по крайней мере, честно пытаюсь на этом сосредоточиться. Но пока что в голову лезут только отталкивающие факторы. Их, если быть точной до конца, набралось уже целых пять:

1. В настоящее время я с трудом умудряюсь приготовить себе завтрак, поэтому еще неизвестно, сумею ли адекватно общаться с нахальными и развязными агентами по недвижимости.

2. Хотя я регулярно зарабатываю неплохие деньги, кредитоспособность моя неудовлетворительна для Западного мира. Вот поэтому мне будет сложно даже оплачивать ренту, а уж приобрести что-то в рассрочку не получится совсем, иначе последний взнос мне пришлось бы делать примерно в возрасте ста семи лет.

3. Стоимость аренды крошечной квартирки «бижу» в центре Лондона в течение полугода значительно выше, нежели стоимость годового валового внутреннего продукта большинства развивающихся стран.

4. Люди, которые дают объявление о том, что сдают комнату или просто приглашают жить совместно с ними в одной квартире, четко делятся на две одинаково отвратительные категории: это либо старые леди, спятившие по причине преклонных лет, — у которых по пять волнистых попугайчиков и двадцать пять сиамских кошечек, мучающихся хроническим несварением желудка, — либо серийные убийцы. Или и то и другое. Это доказанный и неопровержимый факт.

5. Страх жить в одной квартире с престарелой психопаткой, помешанной на попугайчиках и кошечках, не идет ни в какое сравнение с житьем, готовкой и просмотром телевизора в полном одиночестве. День за днем. Ночь за ночью. И так будет всегда. Аминь.

В начале девятого вечера в дверь кто-то звонит. Мое сердце замирает, а Фи направляется к домофону. Какую-то долю секунды мне кажется, что это должен быть Люк, вооруженный огромным букетом цветов, явившийся сюда с извинениями для переговоров о перемирии. Но я опять ошибаюсь. Это Стюарт, и вооружен он какой-то невзрачной хозяйственной сумкой, до отказа набитой сигаретами и выпивкой.

Он вразвалку входит в комнату, и я уже точно могу сказать, что ему все известно обо мне и Люке. Мне неловко за него и, чтобы облегчить положение бедолаге, я начинаю сама:

— Полагаю, Фи уже доложила тебе все насчет Люка?

— Ах, да. Вот поэтому я все это сюда и притащил, — заявляет он, явно импровизируя и доставая из сумки упаковку из шести бутылок «Ред Страйп».

— Марта не пьет светлое пиво, — напоминает Фиона.

— А у меня и вино есть, — тут же находится Стюарт.

— Стю, сегодня же только понедельник, — осуждающе высказывается Фиона.

Он что-то недовольно ворчит, плюхается на софу, лукаво поглядывая на меня. Это архетип исключительного и неповторимого мужчины, последнего в своем роде, если не принимать во внимание его среду обитания, представляющую собой выгребную яму.