Катажина Грохоля - Заявление о любви Страница 14

Даже можно сказать, что украл, хотя бабушка ему наверняка бы подарила шар, если бы была жива, и вовсе это не кража. Ведь это не его вина, что бабушка умерла. Тогда он в первый и единственный раз путешествовал. Мама всю дорогу плакала. Они ехали на автобусе, было великолепно. Он немного стеснялся, что мама плачет. А папа похлопывал ее по плечу и говорил: «Ну ладно, ладно, люди смотрят».

Он прилип носом к стеклу. На холодной поверхности появлялся след от его дыхания, необходимо было без конца протирать стекло рукой, чтобы хоть что-то видеть. Потом он стал делать только окошечки — круглые и продолговатые. Сквозь них мир был интересным, будто ненастоящим.

Но папа заметил, что он так забавляется, и сказал: «Как ты можешь?» — и был прав, когда попросил его пересесть. В доме бабушки мама все время плакала, пыталась что-то убирать, выбрасывала из шкафа какие-то ее вещи, а он немного выдвинул ящик туалетного столика — там пахло бабушкой — и вдруг услышал, как среди разных вещей загремел стеклянный шар. Когда папа громко спросил: «Что ты там делаешь?» — он, не долго думая, быстро спрятал шар в карман.

Именно этот шар он должен был отдать Витеку. Зато у него оставалось птичье перо. Но его он на море не возьмет.

Еще у него был солдатик на коне, серого цвета. Он помнил день, когда папа ему подарил этих солдатиков. У него были именины, и одного из них он целый день носил с собой. Даже во время еды он лежал у него на коленях, а папа попросил его не баловаться за едой. Солдатик всего лишь лежал на коленях, а папа спросил, что это там у него, и заявил маме: «Вот видишь, купи ему что-нибудь!» Но, хотя и рассердился, солдатика не отобрал. Он должен быть более внимательным к тому, что делает, и не баловаться во время еды.

У него еще был удивительный спичечный коробок со странным изображением кота. У более взрослых мальчиков было много, намного больше, чем у него, коробков, но ни у кого не оказалось такого, с необычным котом на этикетке. Этот коробок ему привез из-за границы папин брат. Мальчишки хотели с ним поменяться, но он никогда, ни за что не согласится его обменять. Ой, как же он хочет писать! Но надо терпеть. Вот солдатика можно взять с собой на море. И перо тоже можно взять. Если его хорошенько завернуть в бумагу, оно не испортится. А коробок он оставит. На море можно играть в песочек. Другие вещи тоже не пригодятся. Кусочек красного мелка, книжная закладка с засушенными цветами внутри, два использованных билета в цирк, подаренных другом. У него будут свои билеты, папа когда-нибудь обязательно принесет похожие два билета и скажет: «Идем в цирк!» Обязательно!

Он расправил мятые бумажки, затем подтянул штаны.

Билеты останутся. Возьмет с собой только солдатика и перышко. Оно такое веселое. Как будто та птица была жива. И желтое, как песок.

Папа отвез их на вокзал и даже положил ему руку на плечо, как настоящему другу, и спросил: будешь о маме заботиться, правда? Папа все время улыбался. И он охрипшим, как тогда, во время ангины, голосом сказал: можешь на меня положиться. Родители засмеялись.

Когда они шли на вокзал, он спросил папу: а море большое? Папа ответил: очень. Большое? Большое, как что? Как самое большое озеро. Пап, ну насколько большое? Настолько огромное, что не видно другого берега! А я увижу, папочка! Отец засмеялся и сказал: не увидишь! Знаю, что увижу! Обязательно увижу! От волнения он почти кричал. Пап, я правда увижу другой берег. И тогда папа произнес самые важные слова на свете. Сказал, что если увидит, то он купит ему… Перестань, просила мама, но папа продолжал: куплю тебе, если увидишь другой берег… Но другой берег существует, да? Он должен быть уверен. Конечно, существует. Отец заговорил громче и замедлил шаг: если действительно увидишь, — произнеся это «действительно» с особым выражением, — хорошо, если увидишь, — куплю тебе, что захочешь, обещаю.

Родители смеялись, а у него сердце едва из груди не выпрыгнуло. Он не помнил, как вошел в вагон, и хотя вначале радовался, что будет сидеть у окна, теперь это было не важно. Папа помахал им рукой, и перрон двинулся, и все быстрее проносились за окном деревья, а он уткнулся лбом в коричневые занавески купе.

Ах! Он увидит другой берег! Конечно, увидит! И тогда они с папой отправятся в магазин игрушек, что на главной улице города. Отец придет с работы пораньше, и они пойдут, взявшись за руки. Войдут в магазин, и он покажет папе железную дорогу с запасными путями, семафорами и переводными стрелками, которые, если их переставить, скрежещут, совсем как настоящие. И вагончики, и локомотив! Продавец достанет коробку с полки, и они пойдут домой, а папа будет нести большую коробку. Рельсы они вместе с отцом разместят в большой комнате на диване, может, мама разрешит его разложить? Как перед Рождеством, когда пол сначала чистят скипидаром и след от дивана становится незаметным, затем натирают до блеска — и остается запах. Как-то мама, вручив ему большую тряпку, попросила кататься по полу, туда и обратно, и, когда никто не видел, он специально ложился на пол и ездил на животе почти с середины комнаты до стены. Пол блестел. Так они и сделают. Папа разложит диван, они закроются вдвоем в комнате и медленно откроют коробку. Быть может, их будет даже две. В одной — рельсы, а в другой — все остальное. Папа будет собирать железную дорогу и расставлять трассу с переводными стрелками. А потом попросит его достать из другой коробки вагончики. И он их вытащит! Они будут почти как настоящие! Локомотивы, прикрепленные к рельсам рычажками, и вправду поедут кругами. А у них огоньки! Когда трасса будет готова, возможно, они сделают из книжек виадуки, и, закончив все, папа спросит: готово? Он ответит: да. Поезд двинется, поедет по комнате, он станет переставлять стрелки, а папа поведет, да так быстро, что какой-нибудь вагончик сойдет с рельсов и окажется, что папа недостаточно аккуратно соединил рельсы. Там такие дырочки с одной стороны и проволочка с другой. Тогда папа скажет: какой же я растяпа И они засмеются, а маме, собирающейся войти к ним в комнату, отец крикнет: без билета не пускаем!

Но может быть, ему удастся уговорить папу разрешить маме войти, и тогда он даст ей тот старый билет в цирк, они притворятся, что это проездной железнодорожный билет. Мама сядет на пол и будет смотреть, как они играют в поезда, путешествующие по всему свету, проезжающие через туннели и даже под стеной, и будет так здорово…

Он обязательно увидит другой берег!

— Сыночек, ты проспал всю дорогу, сейчас выходим. Он открыл глаза и прилип носом к окну. Но видно было только то, что совсем близко. На улице темно, а где-то вдалеке, если приложить ладони к щекам и стеклу, можно было различить свет.