Сюзанна Форстер - Приходи в полночь Страница 14

– Подожди, малышка, – попросил он, заговорив быстрее, когда она перевернулась на живот. – Замри вот так! – взмолился он. У него созрела идея для другого снимка, но было поздно.

Мэрилин уже сидела и щурилась, глядя куда то вдаль. Она отвлеклась, явно заинтересовавшись вспышкой света в углу студии.

– Замри! – крикнул Ник.

Но его объект потерял интерес к фривольным заботам людей и их взрослым игрушкам. Она кое что заметила – шерстистое четвероногое существо – и явно собиралась им поужинать. Если сможет его поймать.

Собравшись, как тугая пружина, Мэрилин спрыгнула с сиденья, устроенного Ником специально для нее, метнулась по полу студии, как маленькая дикая кошка из джунглей, и набросилась на мышь, пахнущую кошачьей мятой, которую он купил для нее в магазине для домашних животных, схватила за голову и энергично потрясла красную мягкую игрушку.

Ник засмеялся и положил камеру на алюминиевый треножник. Ему ловко удалось заставить ее подчиниться хотя бы на несколько минут, зная, какая она охотница. Кошку он обнаружил у себя в студии, как то раз придя туда. Он решил, что гостья забралась через окно, и судя по тому, что кошка позаимствовала его переполненную бельевую корзину, устроив в ней свою постель, похоже было, что она собирается здесь остаться.

Он никогда раньше не видел белых кошек, но скорее всего именно ее урчание – быстрое, задыхающееся и сексуальное, словно у нее была астма, – побудило его назвать ее Мэрилин. Сначала он честно пытался от нее избавиться. Поспрашивал по соседству, дал объявление в газету, но никто не откликнулся. И вот так Ник Монтера стал гордым владельцем белокурой секс бомбы с астмой в начальной стадии и дурным характером.

Пахучая мышь бежала по сверкающему деревянному полу, а Мэрилин прихлопывала ее лапой. Ник поймал мышь и поднял ее. Кошка сразу изготовилась для прыжка, произведя на Ника впечатление: уши прижаты, глаза отливают бронзой, хвост бешено мечется.

Нападение было неизбежно. И это заставило Ника вспомнить о положении, в котором оказался он сам. Мэрилин жаждала крови. Только вот в кошачьем царстве это убийством не считается. Это называется выживанием сильнейших. Законом джунглей. Но в мире Ника – человеческих джунглях – правят законы цивилизации и «высшего» общества, если судить по доктору Ли Раппапорт. Тут не проходило – ты убьешь или убьют тебя. Когда человека судили за убийство и признавали виновным, то у него забирали либо свободу, либо жизнь. В семнадцать лет у Ника уже отнимали его свободу.

Осталось только одно.

Он почувствовал, как что то тянет его за запястье, и понял, что Мэрилин зацепила мышь. Она вытащила ее у него из пальцев и теперь каталась по полу, вцепившись в игрушку зубами и когтями.

Ник очнулся и схватил камеру. Неловкими пальцами он стал наводить фокус и каким то образом нажал на вспышку. 35 миллиметровый «Кэнон» начал неистово вспыхивать, прежде чем он установил параметры на камере. Мэрилин прервала свое роскошное нападение и посмотрела на него с любопытством. «Чем там занят этот парень? – словно хотела спросить она. – Почему бы ему не обзавестись собственной мышкой?»

Ник положил камеру. Даже самый никудышный фотограф знает, когда момент упущен. Он присел на корточки рядом с одной из вольфрамовых ламп, которые использовал для имитации заката. Задник для Мэрилин занимал только угол студии. Все помещение было заставлено разнообразными зеркалами и отражающими поверхностями в форме призм – для будущих съемок, которые ему пришлось отложить из за обвинения в убийстве.

Он в первый раз держал в руках камеру после той ночи, когда полицейские забрали его и отвезли на допрос. В последнее время, если он не корпел над юридическими книгами, помогая подготовить свое дело, Ник сражался с мучительными головными болями, от которых страдал с самого детства, – обретавшейся по соседству банде не понравились его глаза гринго, за что он получил по голове и был оставлен умирать на улице. Хорошо бы вот так тихо исчезнуть сегодня. Никакой юридической зауми. Никакой помрачающей разум боли.

Он услышал мяуканье и посмотрел вниз.

Мэрилин перестала мучить мышку и гордо шествовала к нему, а из пасти у нее торчала половинка тела игрушки с длинным красным хвостом. Кошка подошла к нему и бросила мышь к его ногам в качестве подношения.

– Следи за своим поведением, – с притворной серьезностью предостерег ее Ник. – Ты можешь прослыть убийцей.

Глава 5

Осталось ли еще в холодильнике мятное мороженое?

Ли подняла взгляд от стола, пораженная этой внезапной мыслью. Она изучала рисунок Ника Монтеры в блокноте, когда ее как ударом молнии пронзило неодолимое желание поесть изысканного мороженого.

Было поздно, два часа ночи на часах на стене ее кабинета. Она не проголодалась, но внезапная потребность была столь настоятельной, что, по видимому, шла из подсознания. Видно, ей следовало отвлечься от губительного притяжения к рисунку Монтеры. Мятное мороженое было единственной слабостью, которой она поддавалась в эти дни. Обычно Ли уступала своему желанию, чтобы поднять дух, когда неважно себя чувствовала, но в настоящий момент она вряд ли нуждалась в подбадривании. Ее охватило непонятное, сильное и неотвязное чувство.

Ли не могла точно сказать, когда впервые ощутила это возбуждение. Вероятно, еще до того, как заставила себя вылезти из теплой постели, спуститься вниз по темной лестнице и уселась за этот стол. Она не могла уснуть из за поразительных образов, возникающих перед ней, поэтому решила прекратить сражение с подсознанием.

Она с опаской дотронулась пальцем до рисунка. Змея казалась такой живой, словно могла сойти с лежавшей перед ней страницы. В этом символе, догадалась Ли, заключена огромная энергия. Точно так же, как и в нарисовавшем его человеке. Ли не сомневалась, что Ник Монтера окажется самым интригующим объектом, который она когда либо анализировала.

Она прикрыла тонкими пальцами рот, подавляя зевок. Ее руки были холодны как лед. Это тоже нервы? Или просто еще один из приступов, какими она страдала в детстве? Она помнила, что иногда они бывали настолько жестокими, что ей приходилось долго сидеть перед обогревателем в своей комнате, чтобы согреться. А сейчас и ноги тоже были ледяными. Она давно сообразила, что, возможно, за этим стояло всего лишь плохое кровообращение, но часто задавалась вопросом: а не является ли это своеобразной реакцией на недостаток эмоционального тепла в ее жизни? Особенно это касалось ее отношений с матерью.

В самых фантастических мечтах в детстве Ли представляла себя пришелицей с другой планеты и боялась, что в ее жилах течет вовсе не горячая красная кровь обитателей Земли. Она сделала ошибку, поделившись своей тревогой с матерью. Кейт дала классический ответ: «А разве я тебе не говорила? Я взяла тебя у ящериц. Веди себя хорошо, а не то отдам назад».