Александр Минчин - Юджиния Страница 14

Он ненавидел мойку, на которую теперь приходилось ездить каждый день, — причуды или капризы мистера Нилла. Хотя это и давало им еще полчаса, час общения: он говорил, что была очередь.

Он привез Юджинию домой. И когда обедал на кухне, посмотрел на календарь. Приближалось Рождество. Самый большой праздник в Америке. Еще неделя, и у Юджинии начнутся каникулы.

Юджиния все время что-то обдумывала, была задумчивой, но ему ничего не говорила. Чтобы она не забеременела, он пользовался лимоном. Теперь его Дом был полон лимонов. Иногда Юджиния с ними играла и тогда была похожа на папуасского ребенка. А ему вспоминалась прекрасная строка из романса:

В бананово-лимонном Сингапуре…

Но хотелось поехать в Европу. Летели дни, и на, календаре, и в жизни их становилось меньше.

Мчался, полз или двигался навстречу Новый год, который на самом деле был старым, так как с каждым годом все становилось старее и никто не новел.

На кухню заглянула Юджиния и улыбнулась ему, так она с ним прощалась. Обедала она с папой и Клуиз. Клуиз почему-то про себя он никогда не называл мамой.

Он вспоминал ее длинные стройные ноги и воздух, разделяющий их тогда… Ноги.

Дома он смотрел в окно и думал, что, если повесить сеть над городом и снег остановить, снег повиснет над городом, не будет падать вниз и улицы будут чисты. Он засмеялся — ему не придется мыть машину.

Это были не самые умные мысли.

Он сделал себе чашку горячего шоколада, который любил, и заснул с воспоминаниями о прошлом.

В Рождество он проснулся с утра и не поверил, который час. Половина двенадцатого. Он никогда не спал так долго. И подумал, что Бог отпустил ему его грехи. А были ли они у него? Они у всех есть. С отпущенными грехами он встал и пошел умываться. Когда он позавтракал, рука взяла книгу, и он стал читать рассказ Куприна о Рождестве. Он всегда так делал в Америке: это давало ему действительное ощущение зимы, снега и какого-то праздника. Так он читал весь день до звонка. Это была Юджиния. Она поздравляла его, он поздравил ее тоже. Но поговорить они не успели, она быстро попрощалась.

Не прошло и двух мгновений, как снова раздался звонок. Он поднял трубку, подумав, что это она, и уже сказал:

— Здравствуй, Ю… — но запнулся и возмолился Богу, что не сказал «Юджиния».

Голос мистера Нилла произнес:

— Вы заедете за нами ровно в шесть часов. Костюм, пожалуйста. Благодарю, поздравляю, до свидания.

Александр тут же пошел к зеркалу и посмотрел на свой рот, который н е$7

Он тщательно уложил волосы феном, что делал очень редко, так как они волнились, были пышны и развевались, надел свой единственный костюм-тройку, который купил в Риме на базаре по невероятно дешевой цене: за сорок тысяч итальянских лир, но костюм все-таки был хорош и ладно скроенный. Накинул дубленку на плечи и вышел из дома.

Снежинки плясали маленьким хороводом и падали на землю. Они не таяли. Подморозило. Его собственный конь завелся только с третьего раза, и ему стало нехорошо при мысли, сколько бы стоило такси до дома мистера Нилла и что бы было, если бы он опоздал. Проклятая жизнь! Только в этих случаях он проклинал е ё$7

Он поехал. Машин на улицах почти не было, стояли рождественские сумерки, и было уютно смотреть на светящийся щиток приборов, светлый, как живой. Не будь Юджинии, он бы чувствовал себя страшно одиноко. В чужой стране, один, — особенно это чувствуется в праздники. Когда все с семьями, все с друзьями. А ты — ни с кем. Одинокий.

Он въехал в Гросс-Пойнт, здесь было еще тише, еще безмолвнее, чем везде.

Кто-то уже поставил машину у двери, так что ему не нужно было заходить в гараж.

Ровно в шесть парадное открылось. Ради праздника он вышел, чтобы открыть дверь, просто так, в шутку, — ему это делать никогда не надо было.

Он взглянул в горящие и удивленные глаза Юджинии: она никогда раньше не видела его в костюме.

И понял, что ей понравилось. Далее сказал с улыбкой мистер Нилл:

— Александр, ты становишься действительно настоящим шофером.

Он поблагодарил его за сомнительный комплимент. Юджиния легко усмехнулась: она-то знала, кем он в действительности становится.

Все сели в машину. Он поздравил семью с праздником, они тоже пожелали ему всего хорошего. Кроме Юджинии, она молчала.

Семья Нилл ехала в дорогой привилегированный ресторан праздновать, он должен был ждать в машине, чтобы потом везти их дальше. За один этот вечер мистер Нилл платил ему сто долларов. Они поехали. Александр впервые видел мистера Нилла в смокинге, и тому он шел. Клуиз была одета супермодно, что называется, экстравагантно, — он поразился, как может быть голо и прекрасно женское тело… когда отбросились меха. От его белочки чем-то вкусно пахло, она, бесспорно, была цветком семьи.

Всю дорогу они шутили, были в хорошем настроении, но он не прислушивался и только постоянно ловил внимательный взгляд Юджинии в зеркальце.

Припарковавшись у ярко освещенного подъезда, он помог им выйти. Портье хотел забрать машину, но он остановил его жестом. Мистер Нилл сказал, что он может съесть свой ужин в кафе напротив. И потянулся к карману. Александр поблагодарил, ответив, что не голоден. Он поставил машину за угол, включил музыку и вытянулся на сиденье. Играли легкий рок, он закрыл глаза и задумался. Александр вспомнил, как встречал Новый год там, — компании, друзья, его звали наперебой, гулянья до утра. И здесь…

Единственный человек, который теперь у него был во всем мире, — это Юджиния. Он по-прежнему не понимал своих чувств к ней, но знал, что то ощущение чувства, которое она ему дает — не одиночества, — важнее всего. Она появится только через два долгих часа.

Сначала ему послышался стук, потом повторился, он глянул в окно и не поверил: это была Юджиния. Она прибежала к нему в одном тонком гарусном платье, с обнаженной шеей. Он быстро открыл дверцу, которая закрывалась автоматически. Она упала в его объятия и стала целовать. Эта девочка бежала ради него, к нему, чтобы поцеловать его, не дать быть одному, не чувствовать одиночества. Уже за это, он знал, будет благодарен ей до конца жизни.

Ее жаркие с холодом губы шептали ему, как они соскучились, как они ждали, и такое, что у него кружилась голова. Он сжимал хрупкость ее плеч и не верил: за что ему это.

— Я хочу к тебе, — шептала она.

— Что ты, Юджиния?!

— Ты быстро ездишь…

— Да, но даже я не смогу успеть все это…

— Я хочу…

Он закрыл ее губы поцелуем, потом поцеловал ее глаза. Ее рука коснулась его за ухом, и он вспомнил. Александр достал из кармана бархатную коробочку, обвязанную лентой.