Я тебя (не) прощу - Амелия Борн Страница 14

И не могло быть даже и речи о том, чтобы сказать ему правду. Если много лет назад он так и не понял, что я была беременна или попросту наплевал на это, то теперь я буду до последнего бороться за то, чтоб он держался подальше от моего и только моего ребенка.

Просто потому, что от него можно было ждать чего угодно. А единственным смыслом в своей жизни я рисковать категорически не собиралась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что ты хочешь понять? — спросила холодно.

Он прибил меня к скамье тяжелым взглядом, но я, пусть и с огромным усилием, его парировала.

— Кто отец Леси? — спросил он прямым текстом.

Я уже знала, как ему солгать.

— Не ты, — отрезала категорично. — По-моему, это все, что тебе нужно знать. Так что если мы закончили…

Я попыталась подняться со скамейки, но Арс положил руки мне на плечи и пришпилил меня обратно к спинке, словно бабочку к доске.

— Почему тогда она решила, что я — ее отец?

Взгляд темных глаз пронизывал насквозь. Я невольно рассмеялась, не тая горечи, от воспоминания о том, как когда-то под ним таяла. Когда-то… не теперь.

— У Леси нет отца, — ответила я и твердо добавила:

— Как любой ребенок, у которого его нет, она готова увидеть его едва ли не в любом мужчине.

— Вот как? — вздернул он бровь. — Даже в первом встречном?

Я усмехнулась ему в лицо.

— Как хорошо, Богданов, что ты трезво оцениваешь свою роль.

На его лице заходили желваки от того, как крепко он стиснул челюсти. Но чего иного он хотел? Он давно был мне никем. И таковым будет и для моей дочери.

— И ты хочешь убедить меня… — процедил он угрожающим тоном, — что Леся кидается на всех подряд мужчин и называет их «папами»? Не обесценивай свою дочь, Аврора. Она вовсе не показалась мне настолько глупой!

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но мужчины рядом с нами появлялись нечасто, — парировала я. — А ты был к ней добр, купил куклу… вот она и увидела то, чего нет. Вот и все, Богданов. Все просто. И обсуждать больше нечего.

Я попыталась скинуть его руки со своих плеч, но он держал крепко. Скользнув взглядом по моему лицу, насмешливо заметил:

— Ты еще и воображаешь, будто я поверю, что ты все эти годы монашкой жила? Я по-твоему идиот, Ава?

Он презрительно рассмеялся и вскипевшая от этого внутри злость дала мне сил на то, чтобы с остервенением сбросить его руки со своих плеч и встать на ноги.

— Если ты притащил меня сюда, чтобы оскорблять, то иди-ка ты к черту, Арс, — процедила сквозь зубы и сердито зашагала прочь.

Но на полпути обернулась, вспомнив кое-что еще.

— И знаешь что? Ищи другого флориста для своей свадьбы. Я лучше буду голодать, чем возьму твои чертовы деньги! Или лучше сказать, что это мои деньги?

Его лицо потемнело. Этого мне было достаточно, чтобы с чувством последнего слова за собой уйти прочь, больше не оборачиваясь.

— А где папа? — спросила Леся, когда я, пристегнув ее, села за руль и завела машину.

— Он тебе не папа, — строгим тоном, какого почти себе не позволяла, отрезала я. — И нам с тобой предстоит выяснить, откуда ты вообще взяла подобную глупость.

Я сдала назад и, развернувшись, выехала за пределы территории особняка. Дочь на заднем сидении угрюмо молчала, но я не собиралась оставлять эту тему так просто.

— Ну? — произнесла я требовательно. — Объяснишь, как ты до такого додумалась?

Я ожидала с ее стороны хоть какого-то раскаяния, но вместо этого она зло кинула:

— Ты меня обманула!

Это звучало странно. Дочь говорила с такой убежденностью, что по спине у меня пробежал холодок дурного предчувствия.

— И с чего же такие выводы? — спросила я, стараясь говорить спокойно.

— Он сказал, что его фамилия Богданов! Арсений Богданов! Я нашла свое свидетельство о рождении — у папы такая же фамилия и имя!

Я так оторопела от услышанного, что с трудом вписалась в поворот. Господи! Как же я могла так облажаться?

Много лет назад я действительно вписала в ее свидетельство настоящее имя отца. Я никогда не думала, что он вновь появится в нашей жизни после того, что сделал. Я сглупила, полагая, что они никогда не встретятся. И что моих словесных похорон этого гада будет достаточно, чтобы дочь о нем больше не думала.

Дура! Дура, дура, дура!!!

Я сделала глубокий вдох, пытаясь найти выход из собственной лжи. И наконец его нащупала.

— Ты ошиблась, — сказала я дочери, стараясь говорить естественным тоном. — Этот человек — всего лишь однофамилец твоего отца. Так бывает. Эти имя и фамилия вовсе не редкие…

— Ты меня дурочкой считаешь! — с открытым обвинением выкрикнула дочь, почти повторив недавние слова своего отца. От ее всхлипа, раздавшегося следом, у меня оборвалось сердце. — Я все видела! Как он на тебя смотрел! Как ты на него реагировала!

— Тебе показалось, — произнесла я помертвевшими губами.

— Ты меня обманула! — повторила Леся упрямо, а от ее следующих слов мне захотелось разрыдаться.

— Ненавижу тебя! Ненавижу!

Я подавила застрявшее в горле рыдание. Господи, да за что же мне все это? Что я плохого сделала в своей жизни, чтобы все это получить?

Жизнь снова пошла трещинами, и замазывать их оказалось просто бесполезно — новые появлялись гораздо быстрее, чем я латала старые.

А когда через пару дней Богданов появился на пороге моего дома… показалось, что я иду какой-то дорогой необратимости.

— Я намерен сделать тест на днк, — заявил он таким тоном, что стало ясно — мое мнение на этот счет не волновало абсолютно никого.

* * *

Днем ранее

Кто-то громко, настырно молотил кулаками по двери — так, что Арсению стало казаться, будто стучат по его собственной голове.

Он разлепил глаза, обнаружив себя сидящим в кресле, где, по видимости, незаметно для себя и уснул. Рядом, на столике, валялся его телефон, на экране которого отражалась куча пропущенных, и стоял бокал, ясно говоривший, что именно являлось спонсором его спонтанного сна.

— Арс! — раздался крик из-за двери в довесок к стуку. — Я знаю, что ты дома!

Он поморщился, неохотно поднимаясь на ноги. Мир перед глазами заплясал, предметы слились в одном безумном хороводе. Ну и нажрался же он, похоже, накануне!

Когда все встало наконец обратно на места, ему удалось добраться до двери. Этот раздражающий стук отдавался в его голове перекличкой с невидимым дятлом.

— Прекрати орать! — рявкнул он, распахивая дверь, за которой, конечно же, обнаружилась его невеста.