Юлия Шилова - Ослепленная желаниями, или Замужняя женщина ищет любовника Страница 14

Я и сама не знала, на чёрта ему это надо…

Я закрыла глаза. Дмитрий притащил новую бутылку, и я услышала, как он вновь наполняет стакан. Играл легкий блюз, а я пыталась выстроить в голове ясную картину происшедшего. У Макса совсем другая любовь. В «любви» Димы слишком много фальши, и она действительно больная, а у Макса наоборот. Только теперь, после встречи с ним через много лет, я поняла, что он покинул меня, потому что очень сильно любил. Скрылся в Германии. Он очень хотел быть рядом со мной, даже вознес меня в своих мечтах на пьедестал и, видимо, ждал, что я поставлю его на этот пьедестал рядом с собой. Я не поставила…

Он уехал, когда понял, что значит для меня намного меньше, чем я для него. И в этом виновата только моя дурацкая гордость. Я была слишком молода и не понимала, что нужно уважать человека, который тебя любит. Ведь даже тогда я боялась признаться себе в том, что ждала его каждую минуту, каждую секунду. Ждала всю жизнь. Ждала и понимала: эта самая жизнь пролетает мимо в душном и не щадящем душу одиночестве…

Сегодня я встретила Макса, и мне показалось, что я встретилась с прошлым. Вернулась на много лет назад, почувствовала себя юной девушкой. Я вспомнила, какой, оказывается, могу быть, а точнее, какой была. Это что-то совсем забытое, неуловимое. Приятное чувство ностальгии.

Я была красива и наивна в своих чувствах. Это такое счастье – не играть чужую роль, а быть просто собой. Я поняла, что в то время, когда рассталась с Максом, он любил меня гораздо сильнее, чем я любила себя. Только сейчас осознала, что все эти годы ждала возвращения Макса. Верила, что он вернётся, а сегодня увидела, что ОН НЕ УХОДИЛ… И пусть все эти годы он жил где-то далеко, и мы были не вместе, но Макс мысленно всегда находился рядом.

Пластинка зашипела, музыка кончилась, я плакала от боли и от мысли, что так глупо распорядилась своей жизнью. Задремавший муж очнулся и уставился на меня красными от пьянства глазами.

Я сказала, обращаясь к нему:

– Знаешь, я почему-то вспомнила, как это здорово – гулять по крыше… Бегать под дождём, встречать рассвет или закат…

По большому счёту сейчас я разговаривала не с мужем. Я разговаривала сама с собой.

– Ну так кто тебе мешает? Раны залижешь, рёбра срастутся, залезешь на нашу крышу и бегай сколько влезет. Только не свались, а то ещё ноги переломаешь. И под дождём можешь гарцевать. Никаких проблем. Да и закат с рассветом можешь встретить, когда захочется. Ты что ностальгируешь, Дашка? Весь мир у твоих ног.

– Знаешь, я бы так хотела увидеть море, – мечтательно произнесла я, не обращая внимания на бред, который нёс Димка.

– И это не проблема. Я тебе диск куплю, на котором будет одно море. Можешь часами на него смотреть и представлять, что лежишь кверху задницей на пляже. Ты же понимаешь: если появишься на пляже, распугаешь всех отдыхающих. А в закрытой одежде смысла ходить на пляж нет. Включи шум волн, набери полную ванну воды, насыпь в нее морской соли и тащись сколько угодно.

– Я не о том. Я просто думаю: какое это счастье – быть просто здоровой и жить спокойно и достойно.

Дмитрий ничего не ответил, тяжело поднялся и, шатаясь, вышел из комнаты.

Я уткнулась носом в подушку и застонала от боли.

Глава 11

Целую неделю я не покидала свою спальню и пила обезболивающие таблетки. Дима готовил себе еду сам. Почувствовав себя немного легче, я всё же выпила двойную дозу таблеток и, убедившись, что муж уехал на работу, осторожно спустилась по лестнице на первый этаж. Конечно, я не забыла надеть шляпку с вуалью.

Стояла прекрасная погода. Пётр Иванович возился в саду. Увидев меня, тут же поспешил со мной поздороваться.

– Дашенька, как же тебя давно не было видно! Я уже стал волноваться. Приболела?

– Да. Мне нездоровилось.

– И как же ты одна, без врача? Мне бы позвонила, сказала, что нужно привезти, я бы привёз.

– Спасибо, Пётр Иванович. У меня всё есть.

– Дашенька, я тебе говорил и повторяю: если что-то нужно, ты не стесняйся, давай мне указания. Мне хлопоты будут в радость. Ты мне как дочь.

– Пётр Иванович, понимаете… – Я замешкалась, не зная, как с ним заговорить на волнующую меня тему.

– Говори, Дашенька… Не переживай, Дима на работе.

– Он точно на работе? Я дом не проверяла.

– Я видел, как он отъехал. Тебе не о чем беспокоиться.

– Я и сейчас плохо себя чувствую…

– Говори, какое лекарство тебе привезти.

– Дело в том, что я оступилась и упала с лестницы. Разбилась сильно. Мне кажется, у меня рёбра сломаны. Очень больно дышать.

– Так нужно срочно сделать рентген.

– Я вот думаю, если есть перелом, рёбра срастутся?

– Это если перелом без осложнений. А если пострадали внутренние органы – лёгкие или сердечно-сосудистая система… Это может быть опасно для жизни. Что тебя сейчас беспокоит?

– Я не могу свободно вдохнуть. Дыхание затруднено. Еле двигаюсь. Потому что при более резких движениях боль становится невыносимой. Пью обезболивающее, перетягиваю платком там, где болит.

– Дашенька, а что ты так шепелявить стала? Что с твоими зубами? За вуалью не видно.

– Я когда с лестницы летела, два зуба себе выбила. Передних. Так неудачно приземлилась…

– Бедная моя девочка, срочно надо к врачу.

– Там же надо раздеваться. Вы сами понимаете, я не могу это сделать.

– Но ведь там же будет врач. Он медик. Ему совсем неинтересно, как ты выглядишь. Ему важно твоё здоровье. Доктор чего только не видел.

– Такого точно не видел.

– Я отвезу тебя в небольшую частную клинику. Обо всём договорюсь с врачом, и никто не задаст тебе ни одного вопроса. Обещаю. Даже сделаю так, что тебя никто не увидит. В этой клинике работает моя соседка. Милейшая женщина.

– Боюсь, вдруг Дима раньше вернётся? Мне бы не хотелось, чтобы он знал, что я уезжала из дома, – призналась я.

Садовник забеспокоился.

– Он что, изверг, что ли? Разве так можно?

– Пётр Иванович, мне бы не хотелось обсуждать мои семейные проблемы.

– Понял тебя, Дашенька, и лишних вопросов больше задавать не буду. Мне кажется, до возвращения твоего супруга домой у нас ещё масса времени узнать диагноз и получить лечение. Ну что, едем?

– Едем. – Я сделала непроизвольный глубокий вдох, положила руку на грудь и застонала.

– Больно?

– Очень.

– Что же ты, дочка, столько времени молчала? Я тебе чужой, что ли? Лежишь там одна, корчишься от боли, а ведь так и умереть можно.

Я села в машину садовника, и мы поехали в клинику. Я очень боялась, но боль в грудной клетке не давала дышать и не оставляла выбора. Я хотела только одного: чтобы она как можно быстрее меня отпустила.

Пётр Иванович, оставив меня в машине, зашел в клинику, поговорил со своей знакомой, а затем вернулся за мной.