Кэти Келли - Если женщина хочет... Страница 15

В три часа Сэм собрала все свое мужество и вошла в клетку льва. Стив и директор по кадрам рассматривали список сокраща­емых. Не дав Сэм сесть, кадровик назвал ей фамилии.

Сэм слушала спокойно, скрывая свои чувства. Одна из уволь­няемых женщин только что сообщила ей, что она на четвертом месяце беременности. Молодой человек из отдела рекламы, ко­торый произвел на Сэм очень хорошее впечатление, недавно купил квартиру и должен был выплачивать огромную ссуду.

У Сэм снова свело живот. Что она могла сказать? Ничего. Те­перь она была боссом, должна была принимать непопулярные решения, а при необходимости и выполнять их. Четырем сотруд­никам ее студии придется уйти. Если бы она стала спорить, то только подорвала бы собственное положение…

Директор по кадрам продолжал говорить, а оцепеневшая Сэм – слушать. Когда он кончил, Сэм хладнокровно указала на то, что в списке есть беременная женщина.

– Вы должны быть готовы к тому, что она подаст в суд, – до­бавила она таким тоном, словно говорила о пауке, а не о человеке.

Стив, сидевший за огромным письменным столом, отрывисто рассмеялся.

– Я говорил тебе, что Сэм Смит не моргнув глазом уволит хоть всех сотрудников своей студии! – ликующим тоном сказал он кадровику. – Сэм, мы правильно сделали, взяв вас на работу. Нам был нужен человек, понимающий правила игры, а не сентиментальная корова, которая начала бы лить слезы из-за того, что приходится увольнять людей.

Сэм заморгала. Она вспомнила свое заключительное собесе­дование, во время которого Стив деликатно – точнее, с макси­мальной деликатностью, на которую был способен такой тупи­ца, – интересовался ее отношением к детям. Конечно, прямо спросить, не собирается ли она рожать и бросать работу минимум на полгода, было бы противозаконно, и Сэм это прекрасно со­знавала. Она вспомнила, как смерила Сэма и других членов сове­та директоров стальным взглядом и отчеканила:

– У меня нет материнского инстинкта!

После этого все облегченно вздохнули, а Стив впервые по­смотрел на нее с уважением.

– Крутая, как старый сапог, – усмехнувшись, сказал он те­перь.– Именно это мне в вас и нравится, Сэм. Вы не берете плен­ных. Так о вас говорят, и недаром. Именно такими должны быть люди, работающие в моей команде. Увольнять сотрудников не­легко, но это необходимо.

Стив взмахнул сигарой, оставив в воздухе ароматный след. Сэм отпускали с миром.

Она возвращалась в свой кабинет, размышляя над ироничес­кими словами Пэрриса. Быть жесткой неплохо лет в двадцать-тридцать, когда хочется самоутвердиться, но в сорок? Быть жест­кой и носить платья от модного дизайнера, это одно, а быть жест­кой и морщинистой, как старая курица, совсем другое. Какой она будет в шестьдесят пять, когда станет еще более жесткой, ста­рой и покрытой сеткой морщин?

И тут она подумала о тете Рут. Рут Смит, слуге общества и грозе тех, кто работал под ее началом в плановом отделе. Та тоже была лишена материнского инстинкта, и это не смогли изменить два маленьких ребенка, свалившиеся на нее как снег на голову. Она продолжала жить так же, как жила до гибели брата и его жены. В довершение всего Рут и внешне ничем не напоминала мать семейства; это была сошедшая со страниц романа чудакова­тая тетушка, навсегда оставшаяся старой девой.

Сэм помнила, как их с Хоуп дразнили мальчишки из дома на­против.

– Ваша тетка – ведьма! У нее глаза летучей мыши и ноги как ходули! – кричали они.

В глубине души девочки признавали, что тетя Рут и в самом! деле похожа на ведьму. Главным образом потому, что она упрямо! носила допотопный пучок и пенсне, которое ничуть не украшало! ее длинное узкое лицо.

Сэм чуть не заплакала. Она всегда плохо ладила с теткой и клялась себе, что никогда не будет такой. А сама превращалась в ее копию. Наверное, тетя Рут тоже могла бы править «Титус Ре­корде» железной рукой и сделать ее самой процветающей звуко­записывающей компанией в мире.

Когда вечером Сэм пришла домой, рядом с соседним зданием стояла гигантская люлька. Значит, строители все-таки приеха­ли… Сэм уставилась на дом, который два года мозолил ей глаза. Он принадлежал выжившей из ума старухе, у которой явно не было денег на маляров, мойщиков стекол и садовников. Когда она умерла, дом выставили на продажу, и все соседи следили за ним со жгучим интересом, поскольку хотели знать, чего стоят их собственные дома.

Прошла целая вечность, и когда щит «Продается» наконец исчез, все вздохнули с облегчением. Однако сейчас Сэм не испы­тывала никакого восторга. Судя по всему, новые владельцы за­теяли капитальный ремонт, который будет длиться до конца све­та. На рассвете застучат отбойные молотки, здание покроется ле­сами, и любопытные строители будут заглядывать в ее окна, не давая ни минуты покоя. Сэм злобно чертыхнулась и стала подни­маться по лестнице.

– Перестаньте шуметь! – рявкнул сверху чокнутый Малкольм.

– Пошел ты в задницу, – пробормотала себе под нос Сэм.

Оказавшись у себя в квартире, она надела самые старые джинсы, продранный на локтях свитер, завязала волосы в конский хвост и принялась за уборку. Через два с половиной часа кварти­ра сияла чистотой – кухня блестела, а в гостиной можно было не только отдыхать, но и медитировать. Старые газеты, журналы и пожелтевшие объявления о работе бесследно исчезли. Четыре картины современных художников взирали с кремовых стен на большие белые диваны, низкий журнальный столик и кремовый ковер на светлом полу. Толстые церковные свечи горели в резном деревянном подсвечнике, который прежде был покрыт вековой пылью в дюйм толщиной. Сиял даже индийский серебряный слон, стоявший рядом с высоким фикусом. Сэм знала, что не всем по душе такая спартанская обстановка, но ей самой она нравилась. Она любила порядок и доставляемое им ощущение спокойствия.

Сэм сделала себе бутерброд, налила бокал охлажденного «Сан-серра» и уселась на диван. Когда в квартире негромко зазвучал Моцарт, она наконец начала успокаиваться после того, что слу­чилось на работе, – и тут раздался шум. Как ни странно, Сэм не сразу поняла, откуда он доносился. Едва ли чокнутый Малкольм стал бы слушать рок в десять часов вечера. Но вдруг ее осенило. Соседний дом!

Все еще держа в руке бокал, Сэм выглянула в окно и увидела двух молодых женщин, которые несли ящик пива. Музыка заиг­рала громче. Из прибывавших такси выходили веселые люди с пакетами в руках. Судя по всему, они решили устроить пир го­рой.

У Сэм сразу начало ломить виски. Черт побери, Холланд-парк не место для пикника! Это безумно дорогой район, в котором из ряда вон выходящим событием считается, если кто-то споткнет­ся, выходя из «Мерседеса» с личным шофером. Кто бы ни купил этот дом, он не имел права нарушать покой соседей. А если эти люди думают по-другому, то пусть пеняют на себя!