Дж. Редмирски - По дороге в вечность Страница 15

– С Шензи?

– С Натали, – поясняю я, улыбаясь и качая головой. – Она захотела встретиться и поговорить о тебе. Она всерьез обеспокоена твоим состоянием.

Рассерженная Кэмрин уходит из гостиной в свою комнату. Я иду следом.

– Представляю, чего она тебе наплела, – бросает мне Кэмрин. Сумочка и пакет с покупками летят на кровать. – Меня до чертиков злит, что она встречается с тобой за моей спиной.

– Наверное, мне не стоило ездить на эту встречу, – говорю я, встав у двери. – Но она настаивала. Если честно, мне стало любопытно. Захотелось узнать, что же такого она расскажет.

– И что ты вынес из ее рассказа? – спрашивает Кэмрин, поворачиваясь ко мне.

Чувствуется, Кэмрин встревожена, отчего в ее тоне появляется яд.

– Только то, что жизнь выдавала тебе по полной и…

Кэмрин вскидывает руку и недовольно качает головой:

– Эндрю, пожалуйста, выслушай меня. – Она подходит и берет меня за руки. – Прошлое – это прошлое. Но сейчас я больше всего страдаю от вашей нескончаемой тревоги за меня. Утром мы с тобой уже говорили об этом. А теперь посмотри на меня.

Я послушно смотрю на нее. Можно подумать, меня об этом надо просить!

– Я что, реву днями напролет?

«Нет», – мысленно отвечаю я.

– Сколько раз за эту неделю ты видел, как я улыбаюсь?

Много, даже очень много.

– Ты слышал от меня хоть одну жалобу? Или по мне можно сказать, что я убита горем?

Нет, я бы так не сказал.

Она гладит меня по щеке. У нее удивительно мягкие пальцы.

– Обещай мне одну вещь.

Раньше я бы ответил: «Что угодно», но сейчас не тороплюсь.

Кэмрин наклоняет голову, убирает руку с моей щеки.

– Все зависит от того, о чем ты просишь.

Мой ответ ей явно не нравится.

– Обещай мне, что мы вернемся к нормальной жизни. Эндрю, это все, о чем я прошу. Я скучаю по тому, как мы жили прежде. Скучаю по нашим безумствам, по нашему дикому сексу и по твоим сумасшедшим ямочкам на щеках. По твоему неистовому отношению ко мне, по твоему жизнелюбию.

– Ты скучаешь по дороге? – спрашиваю я, и улыбка на лице Кэмрин мгновенно гаснет, словно я сказал что-то ужасное и недопустимое.

Кэмрин отводит глаза и куда-то погружается. Куда – не знаю, но явно во что-то мрачное.

– Кэмрин… ты не ответила. Ты скучаешь по дороге?

Я не ожидал такой реакции на свой вопрос, и сейчас мне очень нужно услышать ее ответ.

После долгого молчания она опять смотрит на меня. В ее глазах – растерянность. Похоже, я испортил ей настроение.

Кэмрин не отвечает. Скорее всего, она не в состоянии ответить.

Я не знаю, какие мысли бродят в ее голове, и мне хочется это узнать. Наконец говорю:

– Нам ничего не мешает. – Я обнимаю ее за плечи. – Может, как раз этого тебе… то есть нам обоим и не хватает.

Едва произнеся эти слова, я вдруг ощущаю волнение. Уже представляю: дорога и мы с Кэмрин. Едем куда глаза глядят, свободные, живущие в «здесь и сейчас». Так, как мы и собирались. На моем сияющем лице – улыбка во весь рот. Черт бы нас побрал! Вот что нам необходимо. Почему я раньше об этом не подумал?

– Нет, – сухо отвечает Кэмрин, и ее «нет» вышибает меня из блаженных мечтаний.

– Нет? – переспрашиваю я, еще надеясь, что ослышался или не понял.

– Нет, – повторяет она.

– Но… почему?

– Потому что больше нет причины, заставлявшей нас ждать. – Кэмрин отходит в другой конец комнаты.

Я сразу понимаю, о чем она. Через несколько секунд Кэмрин подтверждает мою догадку.

– Эндрю… – В ее голосе звучит сожаление. – Если бы мы опять пустились в путь, меня подспудно все равно терзала бы мысль: «Раньше мы это откладывали из-за ребенка, а теперь нам ничего не мешает». Я ничего не могу с собой поделать, но мне кажется, нам сейчас нельзя никуда ехать. Должно пройти время. Достаточно времени.

– Хорошо, – соглашаюсь я и подхожу к ней.

Я тепло улыбаюсь Кэмрин. Надеюсь, она понимает: какими бы ни были ее желания, я их поддержу.

– И каким двуличным чудовищем меня сегодня изобразила Натали? – усмехается Кэмрин, склоняясь над пакетом с покупками.

Я тоже смеюсь и ложусь поперек кровати, упираясь ногами в пол.

– Красок она не пожалела. А себя изобразила твоим антиподом. Думаю, ты это и так знаешь, – добавляю я и поворачиваюсь, чтобы видеть ее лицо.

Кэмрин снова улыбается, извлекает из пакета несколько пар трусиков и начинает отдирать с них этикетки.

– Представляю, чем она набила твою голову. Конечно, и про мою депрессию рассказала, и про то, как дерьмово обошлась со мной судьба. – Кэмрин слово в слово повторяет фразы, которые я слышал от Натали, и язвительно щурится, поглядывая на меня. – Ну сколько можно это полоскать? Был такой этап в моей жизни. Я преодолела его. Что в этом особенного? Разве у других не умирают близкие, не разводятся родители, не ломаются отношения? Просто смешно.

– Детка, помнишь, что я тебе говорил? Тогда, в Новом Орлеане.

– Ты много чего говорил, – отвечает Кэмрин, бросая смятые этикетки в мусорную корзинку.

– Я говорил, что незачем сравнивать свои страдания с чужими.

– Как же, помню.

Кэмрин подхватывает всю коллекцию купленных трусиков, намереваясь перенести в шкаф. Я успеваю стащить три верхние пары. Две я кладу себе на грудь, а третьей (соблазнительные розовые кружева) размахиваю перед носом.

– Какие симпатичные трусики, – бормочу я.

Кэмрин забирает их у меня, но я беру другую пару и тоже разглядываю на просвет.

– В любом случае я больше не хочу говорить о прошлом, – заявляет она.

Отобрав у меня свои приобретения, она идет к шкафу, открывает дверцу и начинает укладывать их на верхнюю полку. Потом возвращается, садится ко мне на колени и подтягивает одеяло. Я глажу ее по бедрам.

– Вечером я хочу куда-нибудь сходить, – говорит Кэмрин. – Что ты думаешь по этому поводу?

– Думаю, это неплохая затея. И куда ты хочешь пойти?

Она лучезарно улыбается. Похоже, эта мысль пришла к ней еще утром. Я наслаждаюсь ее улыбкой. Настоящей, искренней. Настолько искренней, что слова Натали начинают казаться мне глупой выдумкой.

– Можно бы сходить в «Подземку» вместе с Натали и Блейком.

– Не там ли этот стервец целовал тебя на крыше?

– Да, – беззаботным голосом отвечает она.

Если она не перестанет елозить по моим коленям, я просто…

– Кстати, стервец сейчас в тюрьме и будет торчать там еще целый год. Натали очень хочет потусить в «Подземке». Она мне недавно эсэмэску прислала.

– Надеюсь, это не вызвано ее угрызениями совести и стремлением как-то вывернуться из своих откровений в «Старбаксе»?