Ольга Арсентьева - Серенада новогодней ночи Страница 15

– А потом он водил ее в оранжерею и библиотеку, – отстраненно продолжала Тамара, – а ночью он отправился с ней на крышу любоваться фейерверком…

– Да, конечно, но…

– И это все?

– Э… – Ираида Глебовна задумалась, вспоминая разговор с одним из дежурных охранников.

Охранник, явившийся к ней с докладом, сообщил, что во время обязательного ночного обхода заглянул, как положено, на чердак и обнаружил открытый люк на крышу. Там находились двое – мужчина и девушка; мужчина – высокий блондин лет тридцати пяти, а девица – темноволосая, неопределенного возраста, может, двадцать, а может, и все двадцать пять. Они глазели на фейерверк, обнимались, целовались и, судя по витавшему в морозном воздухе соблазнительному запаху, употребляли крепкие спиртные напитки. Когда же он, охранник, попытался призвать их к порядку, они вероломно напали на него. Как конкретно? Забросали снежками. И нечего усмехаться, некоторые удары были такими сильными, что наверняка будут синяки. Не верите? Показать?

Ираида Глебовна от лицезрения синяков отказалась. У нее сразу возникло предположение, кто были эти двое, и она с легкой тревогой спросила, не предпринял ли он, охранник, каких-либо ответных действий. Охранник, разумеется, не признался в том, что просто-напросто запер их на крыше. Он сказал Ираиде Глебовне, что никаких действий предпринимать не стал, а, наоборот, явился к ней за инструкциями.

Почему к ней, а не к управляющему или его заместителю? Да потому что… Как бы это сказать… Потому что управляющий и его заместитель несколько не в форме. Новый год все-таки. Тогда как про нее, Ираиду Глебовну, всему персоналу известно, что к ней можно обратиться даже в самый разгар праздника.

– Ну и молодец, правильно сделал, – сказала ему Ираида Глебовна. – А про эту парочку тебе лучше всего забыть.

– Как скажете, – покладисто согласился охранник и ушел вниз к своим товарищам.

Ираида Глебовна тоже ушла – наверх, продолжать встречать Новый год с еще державшимися на ногах членами администрации. Но не сразу. Сначала она включила свой ноутбук и некоторое время потратила на изучение видеозаписи с одной из установленных в отеле камер слежения.

– Это все, – после долгой паузы подтвердила Ираида Глебовна. – Я практически уверена, что…

– А потом? Когда они спустились с крыши? Почему ты думаешь, что у них ничего не было потом? Ты же не поставила видеокамеру в его номер, хотя могла бы?

– Ну что вы, я не посмела. Он моментально обнаружил бы камеру и тогда уж точно уволил бы меня. И я не смогла бы больше быть вам полезной…

– Это верно. Продолжай.

– Ну вот, поэтому я поставила видеокамеру в ее номер…

– Ага!

– Ничего не ага, говорю же вам: ничего не было. Он принес ее на руках, положил на кровать, снял с нее шубку и сапоги, накрыл пледом и ушел.

В трубке воцарилось молчание.

«У меня уже ухо болит и начинает ныть рука, – мысленно пожаловалась Ираида любому высшему существу, которое могло бы ее сейчас слышать. – Ну за что, за что мне все это?»

– Значит, он катался с ней на лыжах, – еще раз медленно и раздельно повторила Тамара, – играл в настольный теннис, водил в оранжерею и целовался на морозе под звездами. А потом принес на руках в ее номер, раздел, уложил спать и ушел. Просто ушел… И после всего этого ты говоришь, что мне совершенно не о чем беспокоиться?!

– Ну я…

– Я вылетаю первым же рейсом. К вечеру буду у вас. Пришли кого-нибудь надежного в аэропорт и смотри, чтобы никто… Чтобы никому… Ну и вообще смотри в оба!

«Славное начало Нового года», – уныло вздохнула Ираида Глебовна. Она налила себе из прихваченного сверху графинчика согревшейся за время разговора водки.

1 января Алена проснулась около девяти часов утра.

Несмотря на легкую головную боль, покалывание в глазах, звон в ушах и сухость во рту, у нее было отличное настроение. Она отчетливо, до малейших деталей, помнила оба сна, приснившихся ей этой ночью.

Первый сон был прекрасен и вызывал сладостное томление; второй вполне можно было бы назвать кошмаром, если бы он не был так откровенно смешон.

Во сне номер один она встречала Новый год в объятиях мужчины, который был совершенно как ее девичья мечта. При этом оба они находились на довольно холодной возвышенности, под огромными звездами, а окружавшую их темноту то и дело рассекали шипящие и гремящие струи разноцветного пламени. Это было так великолепно, что Алене не хотелось никуда уходить, хотя она чувствовала, что он был бы не прочь и что внизу, в более ограниченных, более уютных и менее заснеженных пространствах, объятия стали бы куда горячее.

Потом, в полном соответствии с канонами сказочного сна, на них напали враги.

То, что враг был один и, собственно, не нападал, а только собирался, сути дела не меняло.

Враг был атакован снежными зарядами (во сне Алена проявила совершенно не свойственную ей точность броска) и с позором бежал. То, что, убегая, он лишил их возможности спуститься, обрек, можно сказать, на холодную смерть или по меньшей мере на воспаление легких, значения не имело. Хотя температура вокруг стремительно опускалась.

Алену это не беспокоило, она ведь была с ним, а он обязательно что-нибудь придумает. Кроме того, в таком восхитительном сне с ней просто-напросто не могло случиться ничего плохого.

Ничего плохого и не случилось. Он с невероятной смелостью и ловкостью предпринял спуск по отвесной стене, а она осталась ждать. Вот только его не было очень долго, и она, чтобы согреться, пила глоток за глотком изумительную горячую жидкость из термоса, пока не опустошила его.

Когда же он наконец появился и, крепко взяв за руку, повел ее вниз, в тепло, у Алены сильно зашумело в голове. Она принялась зевать и спотыкаться на ступеньках, и тогда он взял ее на руки, и это было так чудесно – прижавшись к нему, обхватив руками его шею, слушать ровное, мощное биение его сердца. А потом совершенно уж волшебным образом они оказались в ее номере, и он поцеловал ее в лоб и ушел, а она хотела сказать, чтобы он не уходил, но не могла, потому что ее губы и язык не слушались ее, и последней осознанной мыслью было: ну вот, а он еще говорит, что не ангел…

Сон номер два начался со стука в дверь.

Вообразив, что это пришел передумавший он, Алена поспешно вскочила с кровати, но запуталась в длинном пледе, в который была завернута, словно кавказская невеста в ковер, и грохнулась на пол, больно ударившись коленом.

Между тем от все более и более сильного стука дверь отворилась сама (она, оказывается, была не заперта, чего в реальности быть никак не могло), и на пороге возникли возбужденные и чем-то сильно недовольные Ира и Наташа.