Анна Климова - Ангелы не плачут Страница 15

— Чтобы ты дружила со своей головой.

— Я дружу.

— Нет, ты дружишь с собственными комплексами и дурным характером. Скажи мне на милость, кто тебе мешает просто жить?

— Я и живу…

— Да, ты живешь. Как устрица в своей раковине. Чуть что — хлоп створки! — и нет тебя.

— Как вы мне все надоели…

— Вот! Вот твой единственный ответ. Все тебе надоели. А ты сама себе не надоела? Последний раз спрашиваю — поедешь? Хоть раз в жизни развейся! Пофлиртуй! Поучись мужиками крутить. Они сами это любят.

— Не хочу я никем крутить!

— Не хочешь крутить, просто оттянись. Потанцуй, попей шампанского. Посмотри на других и себя покажи. Это же тебя ни к чему не обяжет. Если уж на то пошло, я тебя и с Юрой этим знакомить не буду. Там столько народу набьется, что он нас и не заметит.

— Ксана, я не знаю… — жалобно простонала Галя.

— Зато я знаю. Поедем, и все. Ты же не бросишь подругу на произвол судьбы?

— Но что мне ему подарить?

— Господи, купи ему какую-нибудь глиняную штучку в галерее, — легкомысленно махнула рукой Оксана. — Он такие обожает. Вазочку там или свистульку. Богатые, знаешь ли, имеют обыкновение писать от счастья, когда им дарят простые и незамысловатые вещи. Они склонны сами искать в них глубокий художественный смысл.

В это время они услышали сзади шорох шин. Обернувшись, увидели Степана на коляске. Он ловко крутил колесо одной рукой.

— Здрасьте, Галина Антоновна! Здрасьте, Оксана Романовна!

— Здравствуй, Рогожин. А ты чего один? — нахмурилась Оксана. — Кто тебя вывозил сегодня? Дроздов? Где он?

— Он в курилке, Оксана Романовна. Ничего, я сам его попросил дать мне самому поездить.

— Точно?

— Так точно!

— Ладно, смотри у меня. Галочка, я побегу в дерматологию. Потом встретимся и поговорим.

Галя повернулась к Степану.

— Ну что, давай подкачу тебя немного.

— Я сам.

— Отдохни. Я же вижу, что устал. И как ты только нас догнал?

— Потихоньку, — улыбнулся Степан.

— Как же, потихоньку. Лоб, вон, весь мокрый. Простудишься, опять под капельницы положат.

Она достала марлевую салфетку и стерла пот с его лба. Он не стал возражать, а как-то странно посмотрел на нее.

— Вот так. Уже лучше. Ну, поехали?

— Как скажете, — пожал плечом Степан.

Галя встала позади коляски и осторожно покатила ее по дорожке. Потом спросила:

— Как твоя мама, Степан?

— Уже лучше. Вчера приезжала с дядей Витей. Всех врачей заугощала своими пирожками. Те не знали, куда от нее спрятаться.

— Могу себе представить, — засмеялась Галя. — У нас тут чего только не бывает. Иногда сало и колбасы целыми сумками везут. А помню однажды родственники больного привезли два мешка подсолнечных семечек. Ну, семечки — не сало. Не устояли. Разобрали, кто сколько хотел. А это ж такая зараза! Начнешь семечки эти грызть и остановиться не можешь. Представляешь, весь госпиталь месяц плевался этими семечками, пока начальник госпиталя не издал приказ: как увидит кого с семечками — выговор!

— А у нас однажды было дело! У нашего соседа повадился кто-то из его «жигуленка» бензин по ночам сливать. Сколько б в баке ни было, все до капли сливали. «Ну, все, — говорит, — достали!» Уехал куда-то, а вечером приезжает и ставит «жигуленка», как обычно, у дома. Под утро просыпаемся от диких криков. Короче, живет у нас такой Пашка-Трубач, алкаш, каких поискать. Его и Трубачом прозвали, потому что он пил «чернила» буквально не отходя от кассы в позе пионера-трубача. И вот он перед этим «жигуленком» ползает на карачках, и его вовсю тошнит, чуть ли не выворачивает наизнанку. Оказывается, это он бензин сливал, а потом продавал.

— А что с ним случилось-то? — смеясь, спросила Галя.

— Короче, сосед наш съездил к родителям в деревню и привез оттуда этого… ну, дерьма жидкого из нужника. Потом приспособил в баке длинную такую перчатку, что ветеринары в колхозе используют, и налил туда этой гадости. Пашка ночью сунул в бак шланг и начал отсасывать…

Галя уже не могла спокойно везти коляску. Она остановилась и хохотала так, как никогда еще до этого. Степану даже пришлось поддержать ее.

— Ну, Степа, уморил, — отсмеявшись, сказала Галя. — Отвезу-ка я тебя в отделение, пока ты меня совсем не доконал.

Шины мягко шуршали по дорожке.

Галя поправила завернувшийся на его шее воротник теплого солдатского халата.

— Меня завтра в Химки перевозят, — сказал Степан так тихо, что она еле услышала.

— Жаль уезжать?

— Жаль, — просто признался он. — Ребята тут хорошие. Хотя многие злятся.

— На кого?

— В основном, на самих себя. Некоторые думают: «Если бы я был поосторожнее, со мной бы такого не случилось».

— А ты на себя не злишься?

— Зачем? — пожал он плечами.

Да, зачем ему злиться на себя? К тому же Степан не такой человек, чтобы кого-то в чем-то винить. Она это знала, чувствовала, видела. Добрый он, этот Степан. Добрый и веселый.

Неожиданно она что-то услышала и остановила коляску.

— Ты ничего не слышишь?

Они молча прислушались.

— Да, кажется, вон за теми кустами, — согласился Степан.

Галя покатила коляску быстрее к тому месту, где росли густые кусты, за которыми слышались странные звуки и угадывалось движение.

Она оставила коляску на дорожке и, обойдя голые ветки, с ужасом увидела, как больной из ее отделения дубасит смуглого парня. В смуглом парне она узнала чеченского гантамировца, лечившегося в ожоговом.

— Пушкарев! Прекратите! Немедленно прекратите! Сейчас же! Вы что, с ума сошли?!

Она бросилась к Пушкареву. Хоть у бывшего спецназовца ГРУ отняли руку, но он был силен даже с одной рукой. Вот на этой руке и повисла Галя.

— Суки! Суки! Все вы падаль! Падаль! — орал он чеченцу.

— Ти, ишак! Што я тэбэ сдэлал, а? — отплевывая кровавую слюну, порывался встать перебинтованный чеченец.

— Вас всех мочить надо! Всех до одного!

— Пушкарев! Прекратите!

Оттолкнув Галю, Виктор снова бросился к чеченцу. Но не смог сделать и шага, так как что-то врезалось ему в ноги и опрокинуло на землю. Это был Степан. Не долго думая, Степан вытолкнул свое тело из коляски и прижал собой безрукого спецназовца.

— Витек, не надо. Не трогай его. Так нельзя. Нельзя!

— Пусти, бля! Я его собственными руками…

Галя в это время помогла встать чеченцу.

— Задавлю, падаль! — орал под Степаном спецназовец. — Я вас всех передавлю…

— Ты что?! — заорал ему в лицо Степан. — Что ты делаешь? Когда ты такой, чем ты лучше бандитов в горах? Чем ты их лучше? Давай будем всех мочить! Детей, стариков, больных, раненых! Всех, кто на русского не похож! Так, да? Тогда кто ты такой? Кто?!