Маша Царева - Московский бестиарий. Болтовня брюнетки Страница 15

– Что?

– В Москву, – повторил он, решительно сжав губы, – послушай, у меня есть план. Я ведь давно мечтаю из этого захолустья смыться.

– Захолустья… – повторила она как завороженная. – И что же это за план?

– Есть у меня товарищ один, он давно уже в Москву перебрался. У него сеть продуктовых ларьков возле метро. Он давно говорил, что ему нужен партнер!

– Ларьки у метро, – усмехнулась Марина, – с чего ты взял, что тебе будет интересно этим заниматься?

– Интересно, неинтересно… Мой товарищ как сыр в масле катается. И очень давно зовет к себе.

– Ну а с какой радости он предложил тебе партнерство? – удивилась Марина. – У тебя ни экономического образования, ни денег…

– Об этом я и хотел с тобой поговорить. – Сверкнув белыми зубами, он подался вперед.

Заглядывал в глаза Марине, как желающий поиграть щенок, и от этого напряженного взгляда ей стало немного не по себе. Антон старался держаться расслабленно, но ее-то не проведешь…

– Если бы ты одолжила мне десять штук, вопрос решился бы сразу! – возбужденно воскликнул Антон. – Ну или хотя бы восемь.

– У меня нет таких денег, – медленно проговорила Марина.

– Ясно, – разочарованно вздохнул он, – нет, ты только не подумай, что я расстраиваюсь… Марин, правда… Но я почему-то решил…

Что-то прикинув, она решилась.

– Восемь штук не дам, – Маринин голос обрел свойственную ему деловую холодность, – у меня есть три. Остальное возьмешь в кредит.

Он радостно вскинул глаза.

– Но это же просто замечательно! Мариночка, ты ангел!

Вздохнув, Марина щелкнула замочком сумки. Она предпочитала пользоваться кредиткой, но наличные на всякий случай тоже возила с собой. У нее было как раз три тысячи. Что ж, цена не так высока, учитывая тот адреналиновый кайф, который он ей подарил.

А что, это даже к лучшему. Болезненная прививка от романтичности. Жизнь возвращается в привычную колею. За эмоции и качественный секс надо платить. Если платишь, то тебе есть с кого требовать.

Антон не удержался – пересчитал купюры вспотевшими от волнения пальцами. Казалось, ему не верилось, что она согласилась так легко. Он что-то пробормотал о какой-то мифической встрече, предложил поймать для нее такси, и Марина поняла: боится, что она передумает и попросит деньги обратно. Хочет побыстрее от нее отделаться. Что ж, так даже легче.

Простились они сдержанно.

Вечером Марина вернулась в Москву. Подтянутая и строгая, в темно-синем брючном костюме. Волосы, которые еще вчера ерошил соленый влажный ветер, были заточены в невидимый плен лака сильной фиксации. Сгоревший нос замаскирован бледной тональной пудрой, в руках, как всегда, макеты, графики, верстки, сырые и отредактированные статьи…

– Марина Петровна, – улыбнулась ей Олечка, младший корреспондент, – от вас жасмином пахнет… Это так романтично.

На улыбку она не ответила. Стряхнула с себя смущенный Олечкин взгляд, точно пепел с тлеющей сигареты.

– В вашем возрасте, Ольга, не стоило бы столько мыслей отводить романтике. А то сами не заметите, как карьера пойдет под откос.

Оля кивнула и пробормотала нечто невразумительно-извинительное. Сама она была девятнадцатилетней студенткой факультета журналистики и втайне от всего мира мечтала когда-нибудь стать как минимум главным редактором глянцевого журнала. Проводив восхищенным взглядом удаляющуюся по-балетному прямую спину Марины, Олечка подумала, что вот с кого ей следует лепить свою жизнь. Молодая, уверенно стоящая на ногах, никогда не унывающая, настоящий профессионал, богатая, красивая, счастливая.

Какая женщина!

4. Веганы

«Здоровая пища – для скучных старых дев», – говорит обычно моя подруга Лера, а потом мы с ней заказываем пиццу размером с колесо грузового автомобиля.

Да, нам по тридцать два года, мы не сидим на диете и считаем, что жировые складочки на талии хоть и выглядят досадно, но все же никак не могут помешать женскому счастью.

И все-таки иногда мы с ней наведываемся в ресторан здоровой вегетарианской пищи «Джаганнат», что на Кузнецком Мосту. Не столько для того, чтобы полакомиться пельмешками с тофу, а скорее ради того, чтобы поглазеть на аборигенов, в большинстве своем весьма занятных персонажей.

Такое впечатление, что ты попала в другое измерение, – что-то вроде расслабленного пляжа или буддийского храма посреди пыльного города. Бритоголовые девушки с пустыми ясными глазами, мужчины со спутанными волосами, заплетенными в дреды. Юноши в гавайских рубашках и грубых ботинках. Загадочные женщины с опасной чернотой в глазах. Смешливые девчонки в гремящих индейских бусах.

Именно там я познакомилась с мужчиной, который чуть было не разбил мое сердце, – с Лавриком.

Вот как дело было.

Вволю натрескавшись соевого паштета и вареного шпината, мы смаковали самый правильный зимний напиток – чокоатль – какао с ванильным сахаром, медом и жгучим красным перцем. Горячее пряное тепло крошечными шаровыми молниями гуляло по пищеводу, и мы говорили о любви. Точнее, о ее катастрофическом отсутствии.

И вдруг Лерка, выпучив глаза, наклоняется ко мне и шепчет:

– Ты только взгляни, как он на тебя смотрит!

– Кто? – удивилась я.

– Блондин за угловым столиком.

Я обернулась и вздрогнула – меня сверлил взглядом мужчина, похожий на Иисуса, каким его представляет себе человечество. Загорелое, чуть удлиненное лицо с высокими, четко очерченными скулами, ясные голубые глаза с мудрой грустинкой, спутанные белокурые волосы, доходящие до плеч. Поймав мой взгляд, блондин улыбнулся. О нет, это был не безликий американизированный смайл! Так, легкий намек на улыбку – уголки тонких губ дрогнули, и словно солнечный зайчик пробежал по его лицу. Не знаю почему, но мне вдруг стало жарко. Я отвернулась и расстегнула пиджак.

– А он ничего, – усмехнулась Лерка.

– Да, вот только… Это же не мужчина, а какая-то икона!

– Скорее икона стиля. У него рубашка Этро. Ой, Сашка, не оборачивайся! Он идет сюда!

Я даже не успела проверить, не испачканы ли мои зубы в помаде, как чудо-мужчина оказался в опасной близости. Он улыбался, и пахло от него волшебно – жженым сандалом.

– Я хотел бы угостить вас пирожными с цукатами. – Он без приглашения уселся на третий стул, но почему-то это никому не показалось наглым. Он держался так, словно окружающий мир был пьесой, а он – главным действующим лицом, имеющим право на любую декорацию. – Меня зовут Лаврентий.

Мы представились.

У Лаврика была потрясающая природная особенность – он умел без единого слова мгновенно расставить акценты, в его бессодержательной на первый взгляд светской болтовне на каком-то глубинном животном уровне чувствовался совершенно иной подтекст. Мы болтали о чем-то обтекаемо-незначительном, о путешествиях, ресторанах, вечеринках, любимых московских улицах. Он не опустился до того, чтобы оглаживать под столом мои колени или водить кончиком языка по нижней губе, пошло демонстрируя намерения. И все же все мы – и я, и Лера, и сам Лаврентий, – разумеется, понимали, что единственная причина его появления за нашим столиком – я. Даже когда он смотрел на Леру, я знала, что его слова обращены лично ко мне.