Памела кент - Кукушка в ночи Страница 15

— Не очень, — призналась Джанин.

Леди Хэннафорд усмехнулась:

— Когда мне было восемнадцать, меня отправили заканчивать школу в Швейцарию, и я не очень-то была довольна своим пребыванием там. Мне нравился доктор-швейцарец, который следил за здоровьем девочек нашей школы, и еще один блондин — учитель танцев... Но в остальном там было ужасно скучно. Нам никогда не разрешали лазить по горам, и в те дни мы не катались на лыжах — это считалось неподходящим занятием для молодых леди. Кстати, — сказала она, поворачиваясь к Крис, — вы уже не выглядите такой печальной, как в последний раз, когда я вас видела. По-моему, вам нужно уговорить сестру погостить у вас подольше, и заодно выведайте у нее секрет здоровой жизнерадостности.

Крис что-то пробормотала в том смысле, что чувствует себя лучше, с тех пор как приехала Джанин, но леди Хэннафорд посмотрела на нее несколько скептически:

— Если у вас все еще пошаливают нервы, вам надо принимать что-нибудь тонизирующее, есть побольше фруктов и не забывать о витаминах. Если же это не поможет, вы должны сказать своему мужу, что нельзя оставлять вас так часто одну. Я не одобряю мужей, которые настолько поглощены своей карьерой, что забывают о собственных женах.

Дверь открылась, и на пороге показалась стройная фигурка молодой женщины. Она подошла к леди Хэннафорд, поправила подушку у нее за спиной и сказала, что уже распорядилась подать чай и что его сейчас принесут. На ней было строгое, но изящное темно-синее платье с белым воротничком и манжетами; блестящие светлые волосы были собраны в пучок на макушке. Серые, опушенные длинными ресницами глаза Джанин распахнулись от удивления, когда леди Хэннафорд представила ее как свою сиделку.

— Это сестра Темпест, она присматривает за мной уже целый месяц и позволила называть ее Элизабет. Элизабет, дорогая, — продолжала леди Хэннафорд, — вы не видели Тима, после того как он исчез куда-то после завтрака? Он, кажется, сказал, что пойдет гулять с собаками на болота, но он ведь знает, что мы ждем к чаю гостей, и должен был уже вернуться.

Элизабет Темпест улыбнулась леди Хэннафорд и положила еще одну подушку между хрупкой спиной своей пациентки и жесткой спинкой кресла.

— Он уже вернулся, леди Хэннафорд, — заверила она, — и скоро присоединится к вам. Он моет руки и старается придать себе, как он выразился, «презентабельный вид».

— Милый мальчик! — с нежностью воскликнула старая леди. — Раньше, когда он приезжал ко мне на время школьных каникул, я прилагала нечеловеческие усилия, чтобы заставить его употреблять по назначению мыло и воду, но, к счастью, это уже позади. Я вполне уверена, что теперь он никогда не забывает мыть уши и чистить зубы три раза в день. Это такое облегчение, потому что когда-то маленький чертенок был ходячей проблемой.

— Но не теперь, я уверена, — пробормотала сестра Темпест чуть слышно. Взгляд ее голубых глаз был прикован к двери в гостиную, и она оказалась первой, кто увидел, как дверь открылась и высокий элегантный мужчина в прекрасно сидящем твидовом пиджаке, безупречно белой рубашке и легких фланелевых брюках, которые выглядели как произведение искусства первоклассного портного, вошел в комнату с мопсом под мышкой. У его ног вертелся симпатичный спаниель медовой окраски.

Он передал мопса тетушке, которая приняла его с сияющей улыбкой, и приказал спаниелю осторожнее обращаться с чулками дам, напомнив, что у него мокрые лапы. Затем он официально пожал руку Крис, улыбнулся, взглянув на сестру Темпест, и, казалось, только теперь заметив, что в комнате находится еще одна дама, повел себя так, словно она была ему совершенно незнакома.

— Боже мой! — воскликнул он, приглаживая светло-каштановые волосы загорелой рукой. — Как хорошо, что я поправил свой галстук и проверил, нет ли на моем носу каких-нибудь грязных пятен, прежде чем явиться сюда. Дорогая тетушка, вы говорили мне, что мы ожидаем гостью, но я не помню, чтобы вы упоминали о двух гостьях, да еще о том, что обе они — прелестные дамы.

Тетушка погрозила ему пальцем, словно предостерегая не заходить слишком далеко. Темные глаза Тима сияли, и в их блеске отражалось явное удовольствие, когда он с высоты своих шести футов и двух дюймов взглянул на изящную, невысокую и стройную фигурку Джанин. Она была в канареечно-желтом костюме из китайского шелка, желтая лента, как у Алисы из Страны чудес, поддерживала отброшенные назад волны волос орехового цвета, не давая пушистой челке закрыть гладкий лоб.

— Как поживаете, мистер Хэннафорд? — сказала она сдержанно, с вежливо-равнодушной улыбкой, испугавшись на мгновение, что он может отказаться от притворства и спросить, как ей спалось после того, как он покинул ее комнату.

— Как вы поживаете, мисс Скотт? — Он задержал ее руку несколько дольше, чем этого требовали правила приличия, и, казалось, испытывал явное удовольствие оттого, что ее маленькие, изящные пальчики лежат на его ладони.

С легким усилием Джанин высвободила руку, отвела взгляд от скрытой насмешки в его карих глазах и взглянула на спаниеля, который, вопреки приказу, цеплялся за подол ее юбки. Она нагнулась и погладила его по голове, положив таким образом начало дружеским отношениям. Тим Хэннафорд подал ей чистый носовой платок, чтобы она смогла стереть следы мокрых лап с желтого шелка.

— Лично я предпочел бы видеть вас в той же прозрачной одежде, в которой вы были вчера ночью... — шепнул он, наклоняясь и помогая ей очистить подол. — Но несомненно, вы прекрасно смотритесь и в обычном одеянии. У вас хороший вкус.

Джанин почувствовала, как кровь приливает к ее щекам; она поспешно вернула ему платок. В это время сестра Темпест, которая выглядела весьма привлекательно и совершенно по-домашнему за чайным столиком, подняла на нее свои голубые глаза и спросила, нужно ли ей класть сахар в чай.

— Да, пожалуйста, два кусочка, — ответила Джанин, несколько смущенная, и ей показалось, что холодные голубые глаза заметили румянец на ее щеках, и, хотя это было, возможно, всего лишь плодом ее воображения, еще ей показалось, что голубые глаза прищурились и выдали некоторое удивление, прежде чем обратить взгляд на тонкое загорелое лицо Тима Хэннафорда. В следующее мгновение непроницаемое лицо сестры Темпест осветилось улыбкой.

— Не будете ли вы любезны, мистер Хэннафорд, передать чашки, — мягко попросила она.

— Конечно, сестра! — отозвался он и устроился за столиком рядом с ней.

Чаепитие продолжалось примерно около часа, и все это время хозяйка делила свое внимание между двумя гостьями и мопсом, сидевшим на ее коленях. Время от времени она обращалась с приветливыми словами к сестре Темпест и одергивала своего племянника, когда тот позволял себе несдержанные замечания. Он стоял, опираясь на мраморную каминную полку, в длинных тонких пальцах дымилась сигара. Голубоватые клубы табачного дыма почти скрывали его лицо, приглушая блеск темно-карих глаз. Он приветливо улыбался всем четырем дамам и обвинял свою тетушку в том, что она поставила его в немыслимое положение: если не считать мопса, он был единственным в комнате представителем мужского пола.