Шэрон Крум - Стильные штучки Джейн Спринг Страница 15

Этого простенького комментария хватило для того, чтобы Джейн целый месяц была на седьмом небе от счастья.

Чип в корне отличался от военных, привычных для Джейн. Он держался с удивительной самоуверенностью, которой просто не могло быть в человеке военном. Он общался с профессорами как с равными. Джейн такая манера казалась дерзостью, неуважением к старшим, нарушением всех правил: если бы кто-нибудь вздумал так разговаривать с ее отцом, то дорого бы поплатился за свою наглость.

В колледж, где все юноши (те самые, которые хотели в будущем стать адвокатами) щеголяли в рваных джинсах и футболках с портретом популярного рок-музыканта Брюса Спрингстина, Бэнкрофт приходил в брюках цвета хаки и в рубашке со своей монограммой. Сокурсники не раз хихикали по этому поводу: «Как твоя регата, старина Чип? Опаздываешь на собрание Юных Республиканцев, да?»

Но Джейн было не до смеха. Девушка могла осуждать его самолюбование и внимание к внешности, но именно эти недостатки делали Чипа еще более притягательным для нее. Три года подряд Джейн всюду бегала за парнем по пятам, и за все это время он ни разу не удостоил ее даже взглядом. Но по прошествии времени Джейн простила себе эту неудачу. Она была тогда молода и впечатлительна. Теперь, десять лет спустя, она прекрасно видела, что Чип просто-напросто эгоист, что его бесконечные любовные истории (которых становилось с каждым годом все больше и больше) были лишь попыткой удовлетворить болезненное самолюбие. Джейн все это понимала и все-таки ничего не могла с собой поделать — Бэнкрофт ей по-прежнему нравился.

— Тогда всё, — сказал инспектор Миллбанк, поднимаясь со стула и протягивая руку к своему пальто. — Если вдруг возникнут какие-нибудь вопросы, вы знаете, где меня найти.

— Да, конечно, — ответила Джейн, глядя на собирающегося уходить инспектора. Высокий, с темными волосами и голубыми глазами, он мог бы быть очень симпатичным, если бы немного следил за собой. Но, к сожалению, Миллбанку было совершенно наплевать на свою внешность. Изношенные ботинки, черные брюки, голубая рубашка — и вдруг коричневый пиджак. «Некоторым людям необходима форма, — сделала выговор Джейн. — Позволь им одеваться самим — и вот что получается».

— Надеюсь, на суд вы придете прилично одетым? — вслух сказала она. — Вы знаете, у военных есть такая поговорка: «Внешность солдата иногда важнее его оружия».

— Простите, прокурор, я никогда не служил в армии.

— Это видно невооруженным взглядом, — ответила Джейн и выдавила из себя улыбку.

Девушка пошла провожать инспектора. До лифта они дошли в полном молчании. Инспектора смущали все эти формальности, но для Джейн то, что она делала, было вполне естественно: у военных принято провожать гостя до выхода.

Они стояли у дверей лифта, безмолвно глядя, как на табло высвечиваются номера этажей. Внезапно Миллбанк повернулся к Джейн. Он не хотел поминать старое, но разговоры об одежде вывели его из себя, а эта никому не нужная внимательность окончательно доконала.

— Послушайте, Джейн. Простите мой плохой французский, но постарайтесь на этот раз не просрать мне дело! Я с ног сбился, пытаясь собрать всю эту головоломку, и не хотел бы, чтобы снова повторилась та же история, что и в прошлый раз.

Джейн вспыхнула и поправила очки. Инспектор Миллбанк отступил на шаг назад: ему показалась, что девушка сейчас ударит его.

— Что вы сказали?

— То, что слышали.

Двери лифта открылись. Полицейский уже собирался войти внутрь, но Джейн удержала его и велела пассажирам ехать дальше.

— Простите мой плохой французский, но я ничего не просрала в прошлый раз, да будет вам известно.

Десять месяцев назад Майк Миллбанк собирал данные по делу о заказном убийстве. Один Бог знает, чего ему стоило это расследование, а Джейн Спринг все испортила. На протяжении всего судебного процесса она оскорбляла судью ехидными вопросами и громогласно протестовала по поводу и без повода. В результате, когда прокурор вежливо попросила отложить заседание до появления главного свидетеля, который куда-то исчез, судья ей отказал. Он заявил, что свидетель, возможно, давным-давно загорает в Бразилии и что суд не намерен ждать, когда тот наконец появится. С этого момента исход дела был предрешен. Майк это понял. Все это поняли. Судья мстил Джейн за то, что она, оседлав своего любимого конька, слишком много себе позволяла. Без главного свидетеля они проиграли дело. Тогда Майк ничего не сказал: он был слишком зол. Но теперь, десять месяцев спустя, инспектор готов был высказать все, что у него накипело.

— Не знаю, с моей точки зрения, вы именно просрали это дело. Я надеюсь, такое больше не повторится.

— Вы полагаете, что судья не дал нам отсрочку исключительно по моей вине?

— По-моему, двух мнений тут быть не может.

— Все, что я говорила на суде, было абсолютно правильно. Это моя работа — задавать вопросы. Правила ведения заседания я знаю не хуже судьи, они не должны нарушаться. Возражая против привлечения слухов в качестве доказательств, я тоже была права. Так бы на моем месте поступил всякий хороший прокурор: нужно нейтрализовать все улики, которые могут повредить делу.

— Помнится, вы заявили судье, что он не помнит элементарных правил и что вы готовы дать ему пару уроков.

— Не передергивайте! Я сказала: «Ваша честь, я бы хотела проверить, что вы верно понимаете правила, — нужно убедиться, что мы говорим об одном и том же». По-моему, вы переврали мои слова.

— Ну ладно. Послушайте, прокурор, — заявил Майк, наклоняясь к Джейн. — Я знаю, что для вас это будет просто-напросто еще один день, проведенный в суде. Один из многих. Для меня — нет. Вы это понимаете? Погибший был полицейским, это мой товарищ. Если у вас отшибло память, напомню, что мы, полицейские, не любим, когда убивают кого-нибудь из наших. Виновные должны понести ответственность.

— Да? — Джейн сделала шаг назад. — Если у вас, инспектор Миллбанк, отшибло память, я вам напомню, что этот полицейский обманывал свою жену. Не кажется ли вам, что он и сам был немного виноват в том, что попал в такое неприятное положение?

В армии за измену можно пойти под трибунал. Там это считается серьезным преступлением. Попав к штатским, Джейн с отвращением выяснила, что здесь измена законному супругу вовсе не считается криминалом. Общественное мнение, может быть, и осудит (может быть!), но под арест изменника никто не посадит. Измена перестала быть преступлением, наказуемым по закону. А чего еще можно было ждать от штатских, превыше всего ставящих собственное удовольствие и хором думающих: «Если тебе это нравится — делай!»