Белва Плейн - Осколки судеб Страница 15

От Пола не ускользнуло выражение, промелькнувшее на лице Ильзы.

– У Мариан долгие годы была своя комната. Ты же знаешь это. А вот эта комната – только моя.

Он открыл другую дверь. Комната была такой же большой, как и первая, но обставлена совершенно в ином стиле. Одну стену занимали книжные шкафы. На стенах висели картины американских художников-примитивистов. Большое кабинетное кресло, скамеечка для ног и простая кровать, покрытая темно-голубым покрывалом, довершали обстановку.

– Это полутораспальная кровать. Места, как видишь, хватит.

– Ой, как хорошо! – Ильза кинула быстрый взгляд на фотографии на книжном шкафу. – А кто все эти люди?

– Мои родители. Моя тетя Хенни. Она была для меня второй матерью. А это друзья из Йеля, мы сфотографировались в выпускной день. С некоторыми я до сих пор встречаюсь. А это мой кузен. Он погиб во Франции в первую мировую войну.

– Семья. Она значит для тебя больше, чем для многих, чуть не сказала «для большинства», людей.

– Да, – коротко ответил Пол.

Он понятия не имел, откуда у него эта черта, знал только, что чувство семьи всегда было у него развито, может, даже слишком сильно.

Еще подростком он часто задумывался над тем, кто он есть и почему оказался там, где он находился. Столетия назад наши предки принимали решения, в результате которых мы оказались именно в этом, а не в ином месте. Айрис появилась на свет потому, что я был очарован красотой ее матери, бедной польской иммигрантки. А дети Айрис появились на свет потому, что проводимая Гитлером политика вынудила их отца уехать из Вены.

Ну да ладно! Разве не все люди в наши дни пытаются найти свои корни?

– Как странно, – неожиданно сказал он. – Представь, у меня есть внук, который скоро станет бар-мицвой. Ты только представь себе.

Ильза положила ладонь ему на руку.

– Я понимаю, как тебе больно, но ты не должен этого делать, Пол. Послушай меня. Я боюсь за тебя. Ты играешь с огнем, или, можно сказать, ходишь по краю пропасти. Скажи, что ты перестанешь думать об этом. Обещай мне.

– Я не часто бываю в таком настроении, Ильза. Ты знаешь, я годами запрещал себе думать об Айрис. – Он выдавил из себя улыбку. – Обещаю тебе, я перестану.

– Ты сказал, Кейти оставила сэндвичи. Давай я принесу их, и представим что мы в гостинице. Помнишь нашу первую ночь в «Блэк Форест»?

Он подхватил ее игру.

– Еще бы не помнить! Пуховые перины и все такое. Жаль, что сегодня у нас этого нет.

– Но вино-то у нас есть.

– Да, я принесу, я знаю, где оно.

– Вино, как ты знаешь, действует на меня специфически. Ты не возражаешь, дорогой?

Возражал ли он? Вино и вправду быстро на ее действовало. Оно делало ее горячей, молодило, и он, обладая ее податливым здоровым телом, сам становился моложе. Как чудесно, что секс и любовь могут не умирать так долго.

Он любил Ильзу, любил ее юмор, ее честность, ее любовь к нему. Пол даже любил ее манеру говорить «дорогой» – слово, которое может звучать так притворно, но когда она произносила его со своим легким акцентом, будто мурлыкая, он хотел слышать его снова и снова.

– Я принесу сэндвичи, – быстро сказал он. – А ты пока разденься, чтобы потом не тратить на это времени. Я вернусь через минуту.

3

Легкий ветерок срывал желтые цветки с акаций и бросал их на террасу. Даже с закрытыми глазами, подумала Айрис, можно понять, что это весна, а не теплый осенний полдень. Это можно понять по запаху влажной земли и недавно политой герани, высаженной в горшки на кирпичной стене. На минуту она закрыла глаза, словно желая проверить, так ли это, затем снова открыла их и окинула взглядом алые полыхающие цветки герани, молодые березки, растущие то тут, то там на площадке между бассейном и теннисным кортом, и садовый зонт, похожий на раскрытый парашют под голубым шелком неба. Она глубоко вздохнула и медленно выпустила воздух – испытывала редкое и восхитительное ощущение благополучия и была полна оптимизма. Подобные моменты были самыми прекрасными в жизни.

Через кухонное окно послышался голос Пирл.

– Метеоролог сказал, что завтра тоже будет хорошая погода.

– Слава Богу. Мы сможем подать закуски и напитки во дворе. Гостей набралось больше, чем я ожидала. Но, по-моему, все идет как надо, правда?

Пирл тряхнула черными кудряшками.

– Мне так точно нравится это торжество. Такая радость для всей семьи.

Элла Мэй тоже сейчас радовалась бы, но она насовсем уехала в Южную Каролину. Айрис недоставало Эллы Мэй с ее теплотой, внутренней силой и добрыми советами.

– Похоже на свадьбу, – сказала Пирл. Представители фирмы по обслуживанию банкетов заставили кухню своими громоздкими приспособлениями, чтобы завтра с утра сразу приступить к работе. Несколько столов они уже накрыли скатертями ярко-синего цвета. Тарелки были бледно-желтые, и завтра на столы поставят желтые тюльпаны и голубые ирисы. Перед передней дверью уже стояли две кадки с цветущими белыми азалиями.

Вот поэтому-то все так любят разные праздники, подумала Айрис; повседневные заботы и хлопоты временно отступают в сторону, и вокруг одно сплошное счастье, и все идет гладко, как по маслу. Тео тоже предвкушал предстоящее торжество. Он пригласил много коллег из нью-йоркской больницы и из местной клиники. Папа принес длинный список своих гостей. В конце концов, это был день бар-мицвы его первого внука, и у них так много родственников, которых нельзя не пригласить. Ему всегда удавалось откапывать каких-то троюродных или даже более дальних родичей, их никто и никогда не видел, кроме как на таких вот торжествах или на похоронах, усмехнулась она про себя. У папы так развито чувство семьи. Он готов с радостью раскрыть объятия любому идиоту, если тому удастся доказать, что по какой-то линии он в родстве с каким-нибудь дальним предком самого папы или матери.

Передняя дверь с шумом распахнулась и захлопнулась – верный признак, что вернулся Стив. Он остановился в дверях, озадаченно оглядывая холл, покрытые синими скатертями столы в гостиной и столовой и впечатляющую серебряную люстру. Люстра принадлежала родителям Айрис, и Анна убедила дочь взять ее на время ради такого торжественного случая.

– Папа дома?

– Еще нет.

– Скоро он придет?

– Да, а что случилось? Может, я могу помочь?

– Я должен поговорить с вами обоими.

В голосе мальчика звучало необычное волнение. Встревоженная мать – она всегда тревожилась за него и знала это – настойчиво спросила:

– А ты не можешь рассказать мне сейчас? – И увидев, что он колеблется, решила не отступать. – Это что-то важное?

Глаза Стива были опущены. Когда он поднял их, Айрис сразу заметила их влажный блеск.