Ирина Хакамада - Любовь вне игры. История одного политического самоубийства Страница 15

– Мне нравится! – заверила она его. – Правда! Я не знала, что в Москве есть такие места! Все так продвинуто, модно, стильно и в то же время просто. Вы со своей профессией здесь так органичны… А я не очень.

Сама себе Мария казалась в этом месте совсем чужой.

– Будете со мной дружить, и этот мир станет вашим. Я подарю вам его, и вы сложите новые впечатления в свой политический багаж. Там наверняка всего уже много накопилось, не хватает только пустяка… – Она посмотрела на него с удивлением. Василий произнес все в шутку. Скорее всего, даже не осознавая, насколько точно, почти дословно, прочел ее мысли. – Вы выбрали что-нибудь или посоветовать?

– На ваш вкус что-нибудь, – по инерции ответила она. – Легкое. Типа рыбы или овощей.

– Я почему-то был уверен, что вы любите рыбу!

– Да чушь это! – Мария поддалась порыву быть естественной. – Я люблю макароны, картошку, пельмени, уличные пирожки с мясом, пиццу. Я обожаю есть дешевую еду с лотка. Но мой статус! Надо держать фигуру, уметь вести переговоры во время ланча. Чебуреков вообще не поешь! Любимое, но баранина с чесноком – беда! Всегда не вовремя. Кошмар! Поэтому все закончилось рыбой.

– И я предпочитаю мясо и холестерин, – то ли в шутку, то ли серьезно ответил он, глядя в меню. – Лучшее, что есть, – плов с бараниной. Сколько холестерина в одном блюде! От холестерина реально стоит: становишься энергичным и… вообще. Кстати, со мной вам придется есть много и толстеть. Я люблю толстых. Целлюлитные ляжки, попа – это очень сексуально. Накачанная спортсменка или тощее тело модели – это тоска. Мечта старого импотента.

Мария расхохоталась. И снова угадал! Биологические активные добавки и баночки с волшебными эликсирами, защищающие от холестерина, расщепляющие жиры и обещающие вечную стройность, всегда были при ней. Стали уже практически частью жизни. Если не навязчивой манией.

– Вы заделались психотерапевтом?

– Вовсе нет. Говорю, как думаю. Честно. – Василий сделал заказ и что-то шепнул официанту на ухо.

Мария не сводила со спутника восторженного взгляда. Какое чудо еще должно сегодня случиться?

Через минуту к их столику придвинули второй стол. На немой вопрос в ее глазах Василий заговорщицки подмигнул: сейчас, мол, увидите. В этот момент официант положил перед ними огромный фотоальбом.

Лени Рифеншталь!

– Вы ее знаете? – ревниво спросил он.

– Любимый кинорежиссер фюрера…

– Да, но не только… Ее «Триумф воли» известен многим и никогда не будет иметь однозначной оценки. До войны ему дали все международные премии. А после войны – запретили, сочтя за пропаганду. Но Лени никогда не была политиком. Она – художник… И она – здесь…

Прижав ладонями картонный переплет фотоальбома, он продолжал:

– Лени пережила пятьдесят судебных процессов и два года провела в психиатрической клинике. Однажды она прочла «Зеленые холмы Африки» Хемингуэя. И поверила, что там, на Черном континенте, в царстве свободы, сможет стать счастливой, как Хемингуэй.

Василий наконец-то раскрыл альбом.

Великолепие обнаженных тел поражало. Юноши в боевых росписях, девушки с татуировками, борцы и танцовщицы – каждый снимок славил торжество красоты и совершенного тела. И еще чего-то, что закрадывалось в душу, но пока оставалось невнятным…

– Это – ее «Африканское королевство». Издание «Тайм энд Лайф Букс». В пятьдесят четыре года она одна отправилась в Африку. «Я открыла для себя племя нуба, – говорила она. – Это были самые счастливые люди, которых я когда-либо встречала. Они были добры, у них не было дурных мыслей, и они не знали ни краж, ни убийств. Они жили в абсолютной гармонии с природой. Они приняли меня в свою среду и любили меня так же сильно, как я любила их».

Мария рассматривала фотографии. Лени не обманула – они с удовольствием позировали ей. Неиссякаемая сексуальная энергия шла волной из каждой ее работы. Естественная, почти животная красота черных африканских тел и видение западного художника сотворили своеобразную гармонию красоты.

Снимки аборигенов сменились живописными уголками подводного мира и его экзотических обитателей.

– В семьдесят лет, подделав в документах возраст, Лени получила разрешение на подводные съемки, – пояснил Василий. – То есть занялась дайвингом. Снимала огромный подводный мир… Вот как вы думаете, сколько ей лет на этой фотографии?

– Лет семьдесят? – предположила Мария.

Пылающие страстью к жизни глаза Лени вообще казались юными.

– Ну… – разочарованно протянул Василий. – Гораздо больше – девяносто! А ее бойфренду – пятьдесят. Она умерла в сто четыре года, до самого конца он был с нею с тридцатилетнего возраста… Вот такая вот история.

– Потрясающе! – Намек был так прозрачен, что было бы глупо оставить его незамеченным. – Захочешь – не сочинишь специально, а жизнь берет и подбрасывает. Но… Лени, как и, впрочем, многие легендарные женщины, та же Шанель, Эдит Пиаф и так далее, – это исключение…

– А вы никогда не задумывались о своей исключительности? – Василий закрыл альбом и поймал ее взгляд. – Вы – тоже исключение. И, как у всех исключений, у вас все только начинается. Поверьте мне. У вас еще вся жизнь впереди.

Глава 5

– Ты не звонишь, значит, все в порядке? – вкрадчивый, с хрипотцой и легкой насмешкой голос, несомненно, принадлежал Андрею.

– Да, отлично все! – Она взглянула на себя в зеркало.

По губам пробежала усмешка: «А кто-то говорил – невозможно!» Вдруг захотелось рассказать Андрею, как он был не прав, как глупо ошибся, говоря, что ей ничего не светит. Но она прикусила губу: ну уж нет.

Андрей опередил ее:

– Знаешь, хотел тебе сказать… тебя тут видели с… приятелем… Это твое дело, но, я надеюсь, ты понимаешь – журналистам это ни к чему…

– У меня что, не может быть никаких дел, кроме государственных?! – разозлилась Мария: мало ли с кем ее можно увидеть?! – Это друг моих знакомых. Он известный дизайнер. Делает свое дело: готовится к персональной выставке, приглашает меня…

– Отлично. Отлично, что друг, – примирительно согласился Андрей. – Но, когда журналисты зададут тебе закономерный вопрос, тебе придется не только убедительно им врать, но и не краснеть при этом. А кстати, он к этому готов? К твоему вранью?

– Андрюш, – она взяла себя в руки, – ты торопишь события. Между нами ничего нет. И, скорее всего, ничего никогда не будет. Это действительно друг. Он немного в меня влюблен…

– Кто? Он? Молодой человек из мира роскошных образов современности? Дорогая, все это очень здорово, что ты говоришь, но ты вообще отдаешь себе отчет в происходящем?! Хочешь узнать мнение эксперта?

– В чем? Во взаимоотношениях полов? – наигранно фыркнула она.