Сандра Мэй - Между небом и тобой Страница 15

— Слышь, гвапенья, ты там возьми сзади… все чистое, не бойся. Просто нехорошо, если Пабло увидит тебя в моей машине в таком… хм… легкомысленном виде.

Я судорожно обернулась — в багажном отсеке лежали парусиновые шорты и джинсовая куртка. Все было настолько чистое, что мне стало страшно прикасаться к вещам своими грязными ручонками.

— Я… как вас зовут?

— Ох, верно. Зови меня Джонни. Джон Огилви.

— Ты американец?

— Ну да. В каком-то смысле. Знаешь, я тебя представлял совсем другой. Пабло говорил, ты похожа на Кармен. Губишь мужчин, все такое…

Оскорбленное женское самолюбие совершенно неуместно встрепенулось и поперло из меня, как тесто из квашни.

— Хочешь сказать, что я страшная? Что ни один мужчина на меня и не посмотрит?

— Нет, что ты! Я вот еле сдерживаюсь, чтоб не пялиться, но…

— Н-ну?

— Но на Кармен ты не похожа! Скорее на Мерилин.

Я вдруг страшно устала. В конце концов, какая разница, если через полчасика мне предстоит умереть? А вот вымыться в последний раз перед смертью охота!

— Мистер Огилви?

— Ой, что ты, напугала как! Джонни, просто Джонни. Мистером Огилви меня в последний раз звали копы перед тем, как надеть наручники.

— Хорошо. Джонни. Я, понимаешь ли, только что проплыла по канализации…

— Это, честно говоря, заметно. Хотя выглядишь все равно потрясающе!

— Спасибо. Но чистоты хочется все равно. Ты не мог бы… завезти меня по дороге к какому-нибудь ручью? Или к крану. Или к океану. Все равно куда, лишь бы смыть с себя эту вонь.

— Пабло ждет… но я тебя понимаю. Ни одна женщина не согласится показаться любимому в таком виде. То есть… ну, короче, сейчас махнем на один пляж — там тихо, и полно кустов на берегу. Годится?

— Годится.

Вот так устроен человек! Я мечтала о море, о пляже и пальмах, я грезила о морских закатах и рассветах — а сейчас передо мной был аж целый Атлантический океан. Он серебрился в свете огромной луны, он был спокоен и ленив, и его мелкие волны вспыхивали голубыми и зелеными искрами, он был прекрасен — а я стояла, отвернувшись от него, по пояс в воде и яростно терла себя песком и пеной для бритья, которую выдал мне благородный человек Джонни Огилви. Я смывала с себя грязь последних двух суток, я все пыталась проснуться, но ничего не получалось.

Потом я в ярости закопала на берегу лиловые трусы и лифчик — отстирать их можно было только в крепчайшем растворе хлорки — и сплясала на их могиле. Все мои царапины и ссадины драло и жгло как огнем, но я утешала себя, во-первых, тем, что морская вода заживляет, а во-вторых, тем, что жить мне осталось не так уж и долго, так что заполучить заражение крови я просто не успею.

Куртка Джонни Огилви была мне велика, шорты тоже, но в них имелась тесемочка, которую я затянула потуже, а у куртки закатала рукава — и тоже вышло миленько. Во всяком случае, Джонни Огилви бросил на меня крайне красноречивый взгляд, сразу придавший мне уверенности.

Кстати, теперь я его разглядела. Вот так всегда: мне бы встретить Джонни в спокойной обстановке, да в блеске своей неотразимой красоты, да на пляжике, да в бикини… а я ехала с ним на верную смерть. Где справедливость?

Джонни был высок и широкоплеч, волосы у него оказались не черными, а скорее каштановыми или даже темно-русыми, слегка вьющимися и на висках чуть тронутыми сединой. Скулы высоковаты, нос прямой, подбородок волевой, на щеках — легкая тень будущей щетины. Глаза у Джонни были очень хороши — теплые, шоколадные, они прямо-таки обволакивали ласковым теплом. Чуть раскосые, широко посаженные, опушенные длинными, как у девушки, ресницами — очень хорошие глаза.

Огилви — ирландская фамилия, но и без нее я догадалась бы, что передо мной соотечественник. Журчащий, словно весенний ручей, говор — особый дар, который нам, ирландцам, сделал добрый Боженька, когда его верные слуги сожгли на кострах всех наших ведьм и колдунов. Говорят, что ирландцы могут уговорить кого угодно сделать что угодно — и все благодаря своему говору. Я не особенно верила в это, когда была студенткой, но на всякий случай включала ирландский акцент в разговорах с самыми строптивыми преподавателями…

Сообразив, что я стою и глазею на Джонни Огилви, а он, не будь дурак, пялится в ответ на меня, я торопливо уселась в машину и захлопнула дверцу, едва не прищемив себе ногу.

Джонни нажал на газ, и мы помчались по залитой серебром дороге обратно в Касабланку, сверкающую на берегу океана, словно драгоценное колье на черном бархате…

5

Зов дальних морей

Касабланка — странный и прекрасный город. Если вы турист и оказались в центральной части города, то будете потрясены зеркальными небоскребами, шикарными офисами и роскошными особняками в колониальном стиле, а также пресловутыми пальмами, обилием цветов и ароматом фруктов, несущимся со всех сторон. Вы пойдете по чистым широким улицам, вы будете заходить в стандартные для всего мира супермаркеты, вас приятно поразят редкие и оттого еще более колоритные фигуры в национальных одеждах…

И если вы путешествуете без гида, либо он зазевался — о, тогда произойдет еще одно чудо, только уже из разряда страшноватых.

Чистая и просторная улица начнет забирать влево (или вправо). Вы пойдете по ней, дойдете до угла очередного зеркального небоскреба или ажурного забора, свернете…

… и окажетесь в Средневековье.

Резко и необъяснимо — как почти все в Африке — закончится асфальт, и клубы желтой пыли взовьются из-под ваших ног. Низкие серые заборы потянутся до самого горизонта, однообразные выбеленные стены низких домишек выглянут из-за них, и играющие в пыли чумазые ребятишки вдруг уставятся на вас — чужака! — серьезными и совсем не детскими глазами.

Трущобы в Касабланке соседствуют с роскошью бок о бок. Никакого перехода: блеск — и сразу нищета.

Но на самом деле именно эта часть города интереснее всего, в том числе и для туриста. Здесь расположены настоящие восточные базары, здесь и рыбный рынок, знаменитый на все побережье, здесь старинная мечеть и минарет, с которого крестоносцы сбрасывали святых имамов, здесь настоящие курильни опиума и подпольные игорные дома, здесь продажные красавицы готовы приоткрыть свое лицо, если вы заплатите, здесь танцуют настоящий танец живота и варят настоящий кофе — и именно здесь стоит прятаться, если вы, к примеру, совершенно случайно бежали из тюрьмы.

Ближе к полуночи раздолбанный «додж» Джонни Огилви въехал на узкие улочки Старого города и закружил в их сплетении, безошибочно пробиваясь к конечной цели своего путешествия — кофейне старого Мустафы. Пока же он еще не доехал, проясним некоторые события последних двух суток, оставшиеся вне поля нашего зрения.