Памела Робертс - Дороже всех сокровищ Страница 15

— Ушел?! — ахнула в изумлении Молли.

Ей казалось, что она давно знакома с этим очаровательным юношей блондином — другом Барри. Тот столько всего успел рассказывать ей про Джоша, так описать его внешность и характер, что она представляла его как живого. И поверить не могла, что эти два коротких, но таких ужасных для ее нового знакомого слова прозвучали наяву, а не в ее воображении.

Но Барри мрачно кивнул, давая знать, что она не ослышалась, быстро допил кофе и снова взялся за бутылку.

— Постой, подожди секунду, — мягко остановила его Молли.

Он угрюмо взглянул на нее.

— Брось, Молли. Любой человек имеет право напиться в такой ситуации.

— Конечно, — согласилась она. — Я просто хочу достать бокалы. Ты на машине приехал?

Барри хмыкнул.

— На чем же еще?

— Значит, останешься ночевать тут. И не спорь! Ну вот, а теперь наливай. — Она села напротив него, отпила немного темно-янтарной жидкости и одобрительно кивнула. — А ты понимаешь толк в виски, как я посмотрю.

— Я много в чем понимаю толк, — отозвался он. — Кроме человеческих характеров. — И замолчал.

Через несколько тягостных минут Молли не выдержала и спросила:

— Не хочешь рассказать, что произошло?

Бородач поднял на нее полные такой неизбывной тоски и невероятной боли глаза, что она содрогнулась.

— Самая обычная история. Один любит, второй позволяет любить себя. В нашем случае вторым был Джош. Я думал, этого достаточно для счастья. Нам было так хорошо вместе… Но потом… потом… — Он снова замолчал.

— Потом Джош встретил кого-то еще? — тихо спросила Молли. Он только кивнул. После долгой паузы она задумчиво сказала:

— Знаешь, Барри, наверное, мне было бы не так тошно, если бы Кларенс полюбил кого-то еще. Но сознание того, что тебя бросили ради карьеры… — Она вздохнула тяжело-тяжело. — Это оскорбительно… нестерпимо…

Барри вдруг засмеялся — безрадостным, жутковатым смешком.

— Отличная мы с тобой парочка, малышка.

Брошенные любовники, плачущие друг другу в жилетку.

— Черта лысого! — вызывающе воскликнула Молли. — Я не желаю продолжать плакать из-за Кларенса. Не желаю, и все тут! Я отдала ему шесть лет молодости. Целых шесть! Остальные принадлежат мне. Я сделала все, что могла, и даже больше, чтобы стереть саму память о нем, и теперь не собираюсь распускать сопли.

Она допила виски и с такой силой хлопнула бокалом по столу, что разбила. Вскрикнув и выругавшись, схватила левой рукой правую и увидела, что в ладони торчит тонкий и острый, как игла, осколок.

— Стой, Молли! Ничего не делай! — Барри вскочил, быстро разыскал маникюрный набор, достал пинцет и осторожно, но уверенно извлек осколок и торжествующе показал ей. — Ну вот, все в порядке. А то ты могла бы не вытащить целиком. Где у тебя йод и бинт?

Молли не шевелилась, изо всех сил борясь с навернувшимися на глаза слезами. Не от боли, нет, вернее, не от физической боли. За долгие годы, прошедшие после смерти отца, ни один человек не проявлял столько заботы о ней, сколько Барри, которого она знала не больше десяти дней! Она проиграла это сражение, сдалась, упала ему на грудь и зарыдала.

А он обнимал ее и слегка покачивал, давая возможность оплакать тяжелые утраты. Потом поднял на руки, отнес в спальню и уложил на кровать.

— Не у-уходи… — дрожащим голосом попросила она.

— Нет-нет, не уйду. Я здесь. Я с тобой. Поплачь, малышка, поплачь еще. Я буду рядом.

Он сдержал слово. Когда Молли проснулась, было уже светло, и она увидела Барри, прикорнувшего в кресле, которое подтащил к ее кровати. Он все еще держал ее за руку…

Она едва верила своим глазам. Брошенный, оскорбленный, переживающий собственную трагедию Барри провел всю ночь рядом с ней, охраняя ее сон, чтобы она не чувствовала себя одинокой…

И Молли снова расплакалась — но не от горечи и отчаяния, как раньше, а от радости и благодарности. Она утратила так много в этой жизни, пережила столько несчастий — предательство матери, смерть отца, неудачную любовную связь и как завершающий удар — потерю ребенка. И после всего этого, когда казалось, что не стоит продолжать муку этого кошмарного существования, обрела друга. Настоящего. На которого может положиться в трудную минуту.

Барри зашевелился, застонал и открыл воспаленные глаза. С трудом повернул затекшей шеей и снова застонал.

— Черт, как все болит.

Молодая женщина вскочила.

— Давай разотру тебе шею, станет лучше.

— Как же, лучше, — проворчал он. — Когда это массаж помогал от похмелья? Мне виски бы надо…

— На работу сегодня не пойдешь?

Он вздохнул, почесал всклокоченную бороду. Снова вздохнул. Красные мутные глаза постепенно прояснились. В них появилось осознание случившегося, а с ним боль…

— Нет. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.

— Но почему?

— Дай мне выпить, малышка, пожалуйста…

Она не стала спорить и побежала в кухню.

Обнаружив, что принесенная Барри бутылка пуста, отыскала оставшийся после празднования чего-то «Мартель». Кларенс обожал его и предпочитал всем другим крепким напиткам. Он откровенно презирал виски и джин, говорил, что это питье плебейское. Не то что благородный французский коньяк.

С чувством злорадного удовлетворения она схватила бутылку и вернулась в спальню. Барри сидел на краю кровати, обхватив голову руками и покачиваясь. Молли тут же налила половину бокала и протянула ему.

— Вот. Не знаю, устроит ли тебя коньяк, но ничего больше нет.

— Устроит, устроит… — пробормотал Барри, одним глотком осушил живительную влагу и откинулся на спину. Полежав с минуту, снова сел и взглянул на нее совсем уже ясными глазами. — Откуда у тебя такой бальзам?

— От Кларенса остался. — Молли сначала немного печально усмехнулась, потом вдруг расхохоталась. Барри удивленно вскинул брови, и она пояснила:

— Представила себе выражение его лица, если бы он увидел, как ты пьешь его драгоценный коньяк.

Смех ее был столь искренним и заразительным, что Барри вскоре присоединился к ней.

Отсмеявшись, Молли вытерла выступившие слезы и посерьезнела.

— У меня сегодня лекция в девять. Ты пока поспи, а я вернусь, как только она закончится.

Привезти тебе что-нибудь?

— Зубную щетку, набор разовых бритв и газету, — сонным голосом отозвался Барри.

— Новые щетки и бритвы в тумбочке возле душевой кабины. Какую газету?

— «Хронику Сан-Франциско».

— Ладно. Хочешь сейчас чего-нибудь перекусить?

— Не-а… Только спать… — Он снова лег и закрыл глаза.

Молли наклонилась и нежно поцеловала заросшую щеку.

— Спасибо, что ты есть, Барри. Отдыхай. Я скоро вернусь.

В полдень оба сидели в кухне и завтракали.