Энн Мэйджер - Куда падал дождь Страница 15

– Чушь…

– Я покидала город в лимузине Дж. К. Я ехала в аэропорт с Джо…

– Это еще кто такой?

Лейси снова отвела взгляд. Глаза ее повлажнели, и в них был страх.

– Неважно, – шепотом остановила его Лейси. – Это не имеет значения.

Однако чувствовалось, как она вся напряглась. Она лжет. Опять лжет.

– Словом, когда я узнала, что с тобой случилось несчастье, что ты на грани смерти, я вернулась… чтобы попрощаться.

– Ах вон оно что! Ну, так давай, черт побери. Прощайся и вали!

– Не так все это просто… когда знаешь, что ты здесь лежишь – совсем беспомощный, что ты связан по рукам и ногам и в любой момент эта жуткая баба может вернуться и вытворять с тобой что ей в голову взбредет.

– Ну, так знай, что лучше она, чем ты! – Миднайт закрыл глаза, чтобы не видеть внезапной боли на ее печальном нежном лице, боли, которую он ей причинил. Но главным образом – чтобы не видеть сладостной красоты ее длинной изящной шеи и ее полногрудой фигуры и не выдать своей тоски. – Давай! Представь, что я сдох. Ты же для этого и явилась – сожрать мой труп, как стервятник. Ты только потому и торчишь здесь, что тебе кажется: живьем меня сожрать лучше.

Лейси побледнела еще сильнее. Ресницы у нее задрожали.

– Зачем ты так? Всю первую неделю я была с тобой, дневала и ночевала в больнице – читала тебе, разговаривала с тобой. Но как только ты вышел из комы, мне не разрешили оставаться. Сказали, что ты опасен.

Лейси склонилась над ним, ее золотистые волосы щекотали его щеку. Он вдыхал аромат ее духов.

Джонни попытался выдавить горькую насмешливую ухмылку.

– Ну и скатертью дорожка.

Ее фиалковые глаза наполнились слезами.

– Джонни, я понимаю, ты, наверное, думал, что у меня совершенная жизнь…

Ее прерывающийся от рыданий голос только усиливал огонь в его жилах.

– Боже мой, Джонни, нет ничего совершенного на этом свете.

Губы Миднайта сжались.

– С какой стати ты думаешь, что мне есть дело до твоей жизни? Только в мою не лезь!

Она попыталась грустно кивнуть головой, но у нее больше не было сил. Она отстранилась от него, но все ее красивое стройное тело вдруг оцепенело, словно в параличе.

– Я… я… не овощ, – прошептал он и вздрогнул: такая острая жалость блеснула в ее глазах. Она тут же постаралась улыбнуться, чтобы не показать виду, чтобы подбодрить его. Он резко отдернул руку.

– Все в порядке, Джонни, – как можно мягче ответила она. – Ты идешь на поправку. Все будет хорошо. И я тебе здесь совсем не нужна. От меня одни только неприятности. Боюсь, мы друг другу никогда не подходили, уж больно мы разные.

Он пристально посмотрел на нее и увидел, как взгляд ее посуровел и в то же время в глазах мелькнул испуг, словно она боялась, что он скажет что-нибудь резкое и причинит ей новую боль. Что-то иное, чем недоверие, и более глубокое, чем ненависть, заставило его смягчить свои слова.

– Да, мы совсем друг другу не подходили, Тростиночка. Но это было здорово, правда ведь? Хоть и недолго. Это нас и ввело в заблуждение.

Не так-то просто отказаться от того, что так здорово. – Джонни еле заметно пожал ей руку, перед тем как отпустить ее.

Эта внезапная перемена в нем ударила ее сильнее его предыдущей жестокости. С нее словно слетела маска и обнажила лицо страдающего человека. Она выдернула пальцы из его руки и убежала. Быстрые ноги Лейси легко несли ее к выходу, а его черное одиночество и беспросветный мрак в усталом сознании стали еще невыносимее.

Глава пятая

На следующий вечер Лейси сидела за длинным столом доктора Инносенс Лескуер.

– Простите, но я не понимаю, зачем надо связывать Джонни.

– Я же вам говорила. Потому что…

Но не успела Инносенс закончить фразу, как яростно зазвонил телефон. Врач подняла трубку, прикрывая ее рукой.

– Простите. Не уловила. – Инносенс нахмурилась, минуту выслушивала, что ей говорят, затем, понизив голос, стала отдавать лаконичные резкие приказы – судя по всему, сиделке из реанимационной палаты.

Было уже около одиннадцати, и Лейси знала, что доктор Лескуер провела в больнице всю ночь у постели своего самого тяжелого пациента. При том, что она была явно переутомлена, выглядела она, как всегда, подтянутой и спокойной, разговаривала размеренно, не повышая голоса. Она была со вкусом одета и изящно подкрашена. Ее рыжие волосы были собраны в пучок и скреплены на макушке. С воротничка белого как снег, накрахмаленного халата свисал стетоскоп.

Большинство людей видели Инносенс такой, какой она и хотела, чтоб ее видели, – не знающей усталости, беззаветно преданной своему делу женщиной-врачом. Но острый глаз Лейси рассмотрел за стеклами очков темные тени вокруг ее карих глаз. Перед ней сидела женщина, которая редко улыбалась, женщина, которая почти автоматически выполняет свои обязанности и душа которой словно оцепенела от какой-то страшной трагедии, навсегда потрясшей ее и обездолившей. На этот счет у Лейси был наметанный взгляд.

Инносенс положила трубку. Плечи ее на секунду безвольно опустились. Затем она взяла себя в руки и выпрямилась. Она подняла глаза на Лейси, и чувствовалось, что ей надо собраться с силами, чтобы вернуться к прерванному разговору.

– Простите. Привезли нового тяжелораненого и готовят на операцию. Вы говорили…

– Зачем Джонни связывают, как зверя?

Инносенс подняла очки на ободок, скрепляющий волосы, и потерла виски. Круги у нее под глазами были темнее ее карих глаз. Она облокотилась о стол. Голос ее сейчас звучал не так официально, как раньше.

– Так он не сможет причинить себе боль, миссис Дуглас.

– Мне не по душе эта толстая сиделка, Ольга.

– Мисс Мартинес порой бывает грубовата, что правда, то правда, но она работает здесь уже двадцать лет. С пациентами с головными травмами иногда приходится быть построже.

– Она подлая.

– Не могли бы вы уточнить, миссис Дуглас?

– Нет, не могу. Просто я знаю, что такое подлость. Я выросла в подлом мире.

– Я тоже. И Ольга. – Голос ее вдруг стал теплее, усталый взгляд более понимающим и заинтересованным. Доктор Лескуер попыталась изобразить на своем лице некое подобие улыбки, беря с полки пухлую историю болезни Миднайта. – Я помню, как вы просиживали с ним дни и ночи, когда он был в коме. Вы так о нем заботились.

Лейси сцепила руки и опустила глаза на колени.

– Вы преувеличиваете.

– Мне мистер Миднайт тоже не безразличен, миссис Дуглас. Мне бы очень хотелось, чтоб вы и впредь оставались с ним – хотя бы еще несколько дней. Он только на вас реагирует.

– Вы хотите сказать, что я довожу его до белого каления.

– Что правда, то правда – вы пробуждаете в нем агрессивные эмоции, но в таких случаях это дело обычное. Сегодня во время обхода он только о вас и говорил, и о вашем вчерашнем визите.