Дженет Таннер - Обман и желание Страница 15

Мэгги догадалась, что и этот человек, подобно многим другим, возвращался с отдыха. Ей повезло с соседом — она могла понаблюдать за туристом, сидя с ним рядом.

Везучая и… сумасшедшая, добавил бы Ари.

— Ты не можешь просто так уехать в Англию, — заявил он, когда предыдущим вечером вернулся домой и застал ее за упаковкой чемоданов. — Это безумие!

— Мне необходимо ехать, — пыталась она убедить его. — Я беспокоюсь за Розу. И ничто не может мне помешать. А потом, никто и не заметит моего отсутствия.

— Моя мать заметит, — ответил он, упорно не желая ее понять. — На следующей неделе вся семья соберется в ее доме, и тебе прекрасно известно, как она любит, чтобы присутствовали все без исключения. И кроме того, кто будет ей помогать чистить ковры?

Чистка ковра из гостиной была важным событием года для жителей Корфу. В сельской местности, где о шампунях и чистящих средствах для ковров и не слышали, ковер мыли щеткой, а затем вывешивали сушиться на яркое солнце. Работа была не из легких, и для нее требовались, по крайней мере, две женщины.

Предложение отложить поездку лишь по этой причине стало последней каплей. И без того расшатанные нервы Мэгги не выдержали.

— Неужели для тебя поиски моей сестры менее важны, чем чистка какого-то ковра? — резко возразила Мэгги. — Это можно сделать в любое время вплоть до сентября, и если не я, то твоя сестра прекрасно справится с таким делом.

Ари сжал губы.

— Ты ведешь себя как ребенок. У сестры на руках трое маленьких детей — где ей найти время? В любом случае, мне не нравится, что ты принимаешь решения, не посоветовавшись со мной.

— Если бы ты бывал дома, я бы с тобой посоветовалась. Но тебя нет. Тебя никогда не бывает дома. Где ты находился все это время?

— Ты и сама знаешь где. Я работаю, чтобы этот стол был полон, а ты одета и обута.

В тот момент Мэгги сорвалась, и теперь, глядя из окошка на широкие зеленые поля внизу, она все равно видела высокомерное, красивое и сердитое лицо Ари. А шум моторов, который преследовал ее в полете и особенно при посадке, как будто затих, и она снова услышала собственный рассерженный голос:

— Не говори мне, что ты работал до такого позднего часа! Ты что, принимаешь меня за дуру?

Он бросил на нее сердитый взгляд сузившихся черных глаз:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что говорю. Я не верю, что ты все это время был в офисе. Ты ведь был с ней, не так ли? С Мелиной Скриперо. Твоей секретаршей или кто она там еще.

На мгновение ей показалось, что Ари собирается ее ударить. Ярость исказила его лицо, от чего у Мэгги мороз по коже пробежал. Но Ари не был жестоким человеком. Несмотря на горячий средиземноморский темперамент, он никогда не поднимал на нее руки. Минуту спустя злость трансформировалась в открытый вызов:

— Ну и что, если это так?

Теперь наступила очередь Мэгги удивляться.

— Ты даже не станешь ничего отрицать?

— А разве есть смысл? — Он пожал плечами и отвернулся. — Очевидно, ты шпионила за мной.

— Нет! Нет! Но это же просто, как дважды два. Приходя к тебе в офис, я видела, какие взгляды мурлыкающей кошки, которой дали сливок, она на меня бросала. Видела и то, как она на тебя поглядывает. От твоей одежды пахло ее духами. Этого утаить нельзя, Ари!

— Но ты никогда не заговаривала со мной на эту тему.

— Я не хотела верить. Правда, не хотела. Мне казалось, если я не буду тебя тревожить, то все само собой уляжется… — Она не выдержала, и слезы побежали из глаз.

Ей уже давно было известно о Мелине. Все те причины, которые она перечислила, и тысяча других маленьких доказательств, которые жена фиксирует почти подсознательно, в один момент складываются вместе, создавая общую картину. Но подтверждение ее подозрений самим Ари повергло ее в шок. Признание было сделано так беззаботно, как будто речь шла о пене, которую он забыл смыть в ванной, а не о его любовнице.

— Как ты мог?! — в отчаянии спросила Мэгги. — Как ты мог так поступить, Ари? Что же с нами случилось?

Он пожал плечами.

— Ничего с нами не случилось. Ты по-прежнему моя жена, ведь так? Я здесь, так?

— Да, но ты здесь не из-за меня. Ты здесь потому, что это твой дом, дом твоей семьи. Тебя волнует одно: что подумают они — твоя семья.

Она слышала, как жестоко звучат ее слова, и ненавидела себя за это. Мэгги никогда ничего не имела против его семьи. Но порой едва выносила сплоченность, столь характерную для клана Веритосов, и одновременно чувствовала на них обиду — ведь ее не принимали за свою. Ей казалось, словно спрут тисками своих громадных щупальцев сжимает ее. Традиции сковывали ее порывы и желания: ей запрещалось работать, требовалось полное уважение ко всем и ко всему, и при этом она ловила на себе вечно косые взгляды. К ней в семье относились недоброжелательно: для них она оставалась бесприданницей из Англии, завоевавшей сердце Ари, не имея на то права. В лучшие времена она пыталась поделиться тем, что ее мучило, с Ари, но ей никогда не удавалось добиться его понимания. Все, что касалось семьи, для ее мужа было свято, и он не мог или не хотел понять жену. Но теперь резкая критика супруги задела его за живое, и ее слова обратились против нее же самой.

— Почему ты всегда во всех наших ссорах затрагиваешь мою семью?

— Потому что ты заботишься о них намного больше, чем обо мне. Стоит твоей матери позвать тебя, и ты пулей мчишься к ней. Она и по сей день обращается с тобой как с маленьким мальчишкой.

— Довольно! — отрезал Ари. — Твоя беда в том, что ты не понимаешь здешнего образа жизни. И, сдается мне, никогда не поймешь!

— Именно поэтому у тебя роман с Мелиной Скриперо, я полагаю?

— Да кто тебе вбил эту ерунду в голову? Мы ходим поужинать после работы, да. Она мне нравится. Мне нравится ее компания, это правда. А чему удивляться? Она, по крайней мере, понимает меня и не зудит вечно о моей матери, отце, сестрах. Ей известно, что означает уважение. Возможно, если бы ты пыталась понять меня, я бы не задерживался допоздна.

— Но это несправедливо, Ари! — запротестовала Мэгги. — Я всегда пыталась изо всех сил это сделать. Но и ты должен понять, как трудно мне привыкнуть к жизни здесь.

— Я понимаю, что семье в Англии придается далеко не самое важное значение. В этом и есть корень всех ваших бед… Неотесанные грубияны и футбольные хулиганы — чувство гордости за свою семью им неведомы. А матери и отцы не испытывают стыда, когда их дети ведут себя непристойно. Да и откуда взяться этим чувствам? Ведь родители вообще не заботятся о своих чадах. Они работают, а их дети, приходя из школы в пустой дом, предоставлены сами себе. Здесь, на Корфу, всегда кто-то присматривает за детьми, утешает их, если им больно, умывает их, если они приходят грязные. Семья здесь — единое целое.