Алёна Лепская - Рок, туше́ и белая ворона. Страница 15

― Тори…

― Достаточно, ― процедила я, предостерегающе.

И я ненавижу этот его взгляд. Отказывать Мише сейчас, всё равно, что у ребенка конфетку отобрать. Я телепатически умоляла Солу прийти и спасти меня от этого разговора. Как будто это работает!

― Тори, мы оба знаем, что больше ты нихрена не умеешь, а вот рок у тебя в крови! У тебя батя рокер…

― Ты сам знаешь, что это не основной его род деятельности.

― А то, что дед Женя был легендой хард-рока, Царство ему небесное, ― добавил он машинально. ― не в счёт, что ли?

Давай Сола! Где же ты? Я, кажется, вот-вот собираюсь накричать на самого доброго, весёлого и милого парня, которого когда либо знала. Чёрт!

― У тебя есть то, что не каждому дано. У тебя есть талант! Какие ещё тебе нужны аргументы? ― возмутился Миша.

― Я толком и не слышала не одной из ваших песен. Без обид! ― выставила я ладонь и обхватила плечи руками. Дерьмо! Мне приходится защищаться. Плохой знак. Плохой! Меня заносит. Я приложила руку ко лбу и закусила щёку изнутри.

― Я не хочу париться всю жизнь, сожалея об упущенном. ― он вздохнул смотря под ноги. ― Эта группа ― всё что у меня есть. Я вижу будущее в этом. Ни в чём кроме этого. Ты же знаешь, что мы хотим вывести её на новый уровень. И можем это сделать! Просто там кое-чего не хватает. Маленький кусочек пазла, но всё же без него картина не будет полной. Тори… пожалуйста. Это и твой шанс тоже. Я же знаю, что ты и сама хочешь такого будущего. Так чего ты боишься?

Опасно!

― Не троньте, нахрен, моё будущее! ― прокричала я, в окно.

Миша опешил и уронил руки по швам. Давненько он меня такой не видел. Пару лет пожалуй точно. Всё имеет свойство возвращаться на круги своя. Особенно, я. Дыхание сорвалось и кровь отлила от моего лица. Я почувствовала привкус метала во рту.

Будущее, для меня такая же неизвестная переменная, как тёмная сторона луны. Это не то о чём я могу говорить. Это то, о чём я думать-то едва могу. Как я могу смотреть вперёд из-за занавеса ежедневной внутренней борьбы и грёбанной драмы.

Я отшатнулась от окна, восстанавливая дыхание. Пробуя разные техники дыхания. Ничерта не помогало.

Я спустилась вниз на кухню. Маман всё равно дома нет, прятаться от злой колдуньи незачем. Хотя теперь, это скорее она от меня прячется. Раньше, я боялась её. Не знаю… я как только впервые увидела её, там в девять лет, клянусь, едва не зарыдала от страха, и неожиданно для себя бросилась к отцу, наплевав на боль и капельницы торчащие из меня. А теперь же она боится меня. Что интересно она думает? Что я воткну ей вилку в глаз при первом же удобном случае? Не отказалась бы.

Солы ещё не было. Аля тоже ещё не вернулась. Я одна. Совершенно. Взгляд прошёлся по кухне. Тишина… Заварила себе кофе, чувствуя себя измотанной. Аля пришибёт меня, если узнает, что я пила растворимый кофе, поленившись сварить нормальный. Но мне лучше этого не делать, за убежавший на плиту кофе, Аля меня точно по головке не погладит. А он убежит, он всегда убегает. На кухонном островке лежал нож и струны, аккуратно замотанные в круг и украшенные бантиком. Ориентировочно, фирмы Ernie Ball. Ориентировочно с серебряно-никелевой обмоткой. Откуда это?

Покрутила нож в руке. Шум в голове усилился, пробиваясь сквозь туман от препарата. Чувствую себя скверно. В самом деле, не хорошо. Это может быть очередным рецидивом. Меня не на шутку бросает, я не могу сконцентрироваться. И снова эти уродские слёзы накатывают и душат меня. Было стрёмно из-за Миши, зря я так с ним. Какая-то часть меня хотела сбежать, как какая-то трусиха. В последнее время я часто так делаю. Я не решаю проблемы, я сбегаю от них. Я не умею сталкиваться с ними лицом к лицу, не умею справляться с людьми. Я могу заткнуться или взбеситься и устроить ошеломляющую по масштабам психованную сцену, а потом сгорать и страдать от стыда и вины, за своё больное дерьмо.

Да, как же я замаялась…

Когда всё это кончится?

«Никогда…» ― шепнул проклятый шум в моей голове. Я не слышу голоса, нет. Я слышу шум, но этот голос не посторонний, он только мой собственный, внутренний голос ― моё эхо мыслей, медленно шепчущее мне о том, что я ничтожество. Эта мысль так и крутится в голове уже несколько дней. Я не в порядке 365 дней в году, я привыкла, смирилась, научилась как-то жить с этим. Клянусь, я стараюсь, но этого не достаточно. И всё становится хуже. Чем старше я становлюсь, тем сильнее прогрессирует это дерьмо. С каждым днём, часом, минутой…

Я ощутила смыкающееся кольцо оцепления вокруг себя, я чувствую… чувствую себя в ловушке. Ощутила себя в тесных объятьях Злого Духа ― мрачного демона моей вселенной. Он тенью гладил меня по голове, шепча мне слова, что я не хочу слышать, а в руках его зажато моё сердце, оно чернеет от этого объятия… Я словно родилась на чужой планете. И я хочу кричать от этого отчаяния. Хочу бежать от этого проч.

Блеск стали, завораживает, бросает мне вызов, на фоне моей безграничной бесполезности. Мне прямо сейчас стоит поторопиться и найти смысл. Пока не пришлось искать долбанный свет. Я почти вменяема, раз отдаю себе в этом отсчёт. Почти. Мысли путаются, но медленно. Паники нет, но это может быть обманчивое затишье перед бурей. Я кинула взгляд на шкафчик, где Альбина хранит мои препараты. Поднявшись, открыла его, находя взглядом свои таблетки и бета-блокатор. Когда антидепрессанты дают сбой, можно спастись транквилизатором. А можно превысить дозировку и спастись насовсем. Эти мысли испугали меня. Тёмная лапа демона смерти тяжело и сильно сжала мои внутренности. Вызывая трепет и боль одновременно.

Телефон отчаянно зазвонил. Я выронила нож на гранитный пол, подпрыгнув с перепугу.

― Чёртов мобильник! ― выругалась я и провела ладонью по лицу. Я вспотела. Я даже не заметила дрожи в теле, словно я была вне тела некоторое мгновение назад. Нервно достала телефон из лифчика. Когда я успела его туда запихать? Хм. Привычка. Раньше, когда я прибывала во всех этих клиниках, телефон приходилось прятать. Это был запрещённый предмет. Я люблю всё запрещённое. Большинство из запрещённого.

Я наконец посмотрела на дисплей. Не знаю этот номер. Я сбросила вызов, но он повторился и я ответила на звонок.

― Да?

― Хау[19].

Я задохнулась от низкого тихого голоса.

― Константин.

Отец шумно втянул воздух.

― Ладно, я это заслужил, ― усмехнулся он опечаленно, ― Тониктика хи, макки?[20] ― я молчала. Я кажется дар речи потеряла. ― Как дела?

Прекрасный вопрос. Я перевела дыхание и подняла нож с пола. Уселась за островок, вертя лезвие на свету.