Пока я спала - Амалия Март Страница 15

Поднимаю с пола брошенное полотенце, кидаю его на сушилку, беру пустую банку из‑под геля для душа и выхожу. Выкидываю источник моих навязчивых мыслей в мусорку и тут замечаю на столе бокал вина.

Она совсем сбрендила?

Точно. Травма головы влияет и на интеллект, очевидно. Как можно мешать курс препаратов и алкоголь?

Слышу мягкие шаги и оборачиваюсь.

Черт.

Она убьет меня.

— Ты пила? — за раздражением легче всего спрятать желание.

Желание схватить жену и оставить отпечаток своих губ на ее губах. А потом на плече, с которого спадает мужская рубашка. Чья‑то. Не моя. Мысль, что у нее кто‑то появился, до того, как… стреляет пулей в лоб, дробит кости и мозги.

Я скучаю. Я все еще надеюсь снять с паузы гребаную жизнь. Глупец.

— Пару глотков, — она мягко оседает на стул, поправляя спавшую с плеча ткань тонкими пальчиками.

Мы снова ругаемся, словно опять вернулись в исходную, до того, как прошли точку невозврата. Ее снова раздражает все, что я говорю, не удивлюсь, если даже то, как дышу и смотрю. Такими темпами память быстро вернется.

И эта мысль не приносит ожидаемого облегчения.

Маленькая перепалка заканчивается тем, что Маруся демонстративно хватает недопитый бокал и делает несколько жадных глотков, смотря прямо мне в глаза.

И это что‑то новенькое.

Обычно от конфликта она уходила с грацией кошки: молча и гордо. Мы вообще много молчали, пока накопленные слова не взорвались вулканом, отрезая нас на «до» и «после».

— Ну и что ты хотела этим доказать? — спокойно реагирую на ее провокацию.

На самом деле это даже забавляет. Она забавная. Не такая, как обычно. Это тоже последствия травмы или всего лишь то, какой она всегда была, только не со мной?

— Ничего, — поджимает губы и громко ставит бокал на стол, расплескивая вино на столешницу.

Я поворачиваюсь к раковине, отрываю бумажных полотенец и вытираю пятно.

— О, боже, — взрывается она. — Ты всегда такой?

— Какой? — поднимаю на нее взгляд.

— Зануда! Аккуратист, — делает какие‑то странные жесты руками в воздухе.

— Да, — пожимаю плечами.

Выбрасываю полотенца, достаю еще один бокал и вино из холодильника. Наливаю себе немного, чтобы тоже расслабиться. Это были непростые дни. И одному только богу известно, насколько сложные впереди. Когда я остаюсь здесь, в ее квартире, на ее диване.

Осушаю бокал одним глотком и сажусь напротив Маруси. Она с прищуром поглядывает на меня, а затем тянется к своему бокалу.

— Последний, — ставлю ее перед фактом. — С завтрашнего дня — только лекарства.

— Хорошо! — раздраженно бросает она и прибавляет уже тише, закатывая глаза. — Боже…

Пригубляет вино, откидывается на стуле и прикрывает глаза. Издает стон удовольствия.

В голове только одна мысль: она убьет меня, убьет, убьет.

Ну и пусть.

— Ну так что, — покачивая ножкой, обращается ко мне Маруся. — Ты любишь меня?

От провокационного вопроса прямо в лоб я теряюсь.

Не думал, что «поговорить» начнется с такого. Я не готов.

Она перебрасывает чуть влажные волосы на одну сторону и ненавязчиво ведет плечом, пока с него снова не сползает рубашка. Как приклеенный обвожу взглядом острое плечо с гладкой кожей и поднимаюсь чуть выше, на полные губы.

Да. Нет. Наверное.

«Все слишком сложно» — вот правильный ответ.

Я был одержим этой женщиной, был в нее влюблен, был в ней разочарован. А сейчас я просто не знаю. Что осталось от нее и меня спустя все это время? От нас?

Голубые глаза смотрят на меня с изучающим интересом, она подлавливает то, как жадно я ловлю ее жесты и терпеливо ждет ответ.

— Да, — выходит хрипло и вопреки внутренним противоречиям.

Ей нужно сейчас услышать именно это. А я чувствую облегчение, произнося слово, которое боялся уже не произнести. Может, хочу, чтобы оно было правдой? Чтобы не все еще было кончено?

— За что? — не сдается коварная женщина.

Игриво перекатывает в пальцах ножку бокала, наблюдая за мной из‑под опущенных ресниц.

Я шумно выдыхаю и прочесываю рукой бороду. Этот жест привычно успокаивает, дает почву под ногами: то якорь постоянства.

— Слишком сложный вопрос? — Маруся подается вперед, отставляет бокал с недопитым вином и складывает руки, как школьница за партой.

Только то, как приподнимается её грудь при этом простом жесте, совсем не тянет на целомудренную картинку. Она пытается поймать мой взгляд, пока я изучаю пуговицу на ее рубашке, которая вот‑вот вылетит из петли. Очень коварный женский ход. Не замечал за ней такого вероломства раньше.

Поднимаю взор и всматриваюсь в ее настырные глаза.

— Сложный, — подтверждаю факт.

Улыбка, ноги, глаза, локоны — все это недостаточный набор характеристик, чтобы любить человека. Но я успел забыть, что еще я видел в этой женщине до того, как… Но она мать моего ребенка, одно это затмевает все, что я мог бы перечислить.

— Понимаю, — кивает она. — «Любят не за что‑то, а несмотря на…» — цитирует какую‑то расхожую фразу. — Так несмотря на что ты меня любишь?

Маруся наклоняется совсем близко, настолько, что нос щекочет ее экзотический запах. Я поддаюсь искушению и втягиваю воздух, наполненный сладким ароматом, на полную ширину легких. Этот разговор похож на искусную пытку: с ловкость агента спецслужб она вытягивает из меня то, что я не говорил даже самому себе.

— Несмотря на то, что тебе не нужен мужчина, — выдаю прежде, чем хорошенько обдумать.

— Хм, — жена хмурится и поджимает губы. Красиво.

Я будто слышу то, что произнес со стороны. Звучит более чем двояко. Но если подумать, это чуть ли не основной камень преткновения в наших