Мой бывший муж - Оливия Лейк Страница 15

Катя

Пока дочь была в школе, я собрала чемоданы: наши и его. Все от Вадима зависеть будет: либо он уйдет, либо мы уедем, либо… Я не знала точно, что это за «либо», но в душе надеялась, что все еще можно исправить. Да, измена – это предательство. Измена – это сложно только поначалу, потом по накатанной пойдет. Трудно принципы в первый раз нарушать, затем границы дозволенного неумолимо стираются, и заканчивается все банальным – это просто секс, не истери. Но я не могла взять и вырвать с корнем десять лет жизни! Я любила мужа! До сих пор любила. Даже сейчас, когда отчаянно сомневалась в его чувствах ко мне.

– Ника, иди кушать, все на столе, – улыбнулась дочери и испытывающе на Вадима посмотрела. Он за день позвонил один раз – сказал, что Нику сам с тренировки заберет. Чемоданы заметил и плотнее сжал челюсти, даже желваки на лице заиграли. Когда мы остались вдвоем, поднял на меня взбешенный взгляд, но спросил убийственно ледяным тоном:

– Ты совсем с ума сошла? Какого хрена, Катя?

Я резко обернулась, проверяя, не услышала ли дочка чудесные, в кавычках, фразы папы в адрес мамы.

– Не ори, – зло бросила. Стоит тут огнем дышит, ноздри раздуваются, глаза праведным гневом пылают и никакого раскаяния. Будто не он вчера трахнуть меня хотел, замученный отказами какой-то шлюхи. Бедный-несчастный Вадим Полонский: член болезненно возбужден, да не дают. Так завелся, что жену счел подходящей кандидатурой для секса!

Мы обменивались красноречивыми яростными взглядами: я мысленно накрутила себя, а его эгоистичная манера не признавать косяков напалмом сердце выжигала. Сейчас я ненавидела его!

– Уверена? – он кивнул на чемодан, пронзая холодом интонаций. – Если уйду, завтра по-другому разговаривать будем.

Вадим не пошел по пути раскаяния и искренности, он снова наседал и угрожал. Но я не его оппонент, я женщина. Жена! И попытки давить на меня всегда были неудачными. Пора бы запомнить. Фиговая тактика выбрана. Очень.

Я гордо голову вскинула, отвечая не менее ледяным взглядом. Неужели ждал, что просить остаться буду, в ногах валяться после унижения от предательства?! Вадим либо настолько самоуверен, либо меня считал тряпкой, либо не хотел оставаться и искал способ сделать это, разделив вину со мной. Отлично, пусть валит! Если уйдет сегодня, то завтра я подам на развод!

– Уверена.

Вадим заскрипел зубами и презрительно чемоданы осмотрел.

– Жалеть не будешь?

Я промолчала, глядя сквозь него. А ты не будешь?! Хотелось крикнуть, но я терпела, нельзя в истерику срываться. Ника дома.

– Ну жди адвокатов тог…

– Пап, а ты куда? – Ника выбежала в коридор и с недоумением глазами захлопала.

– Завтра утром приеду, в школу тебя отвезу, Земляника, – моментально переменился и обнял ее крепко-крепко. – Я люблю тебя, доча. Очень люблю, – Вадим в светлую макушку поцеловал ее и поднялся, уже тише добавив: – Ебанутая ты, Мальвина. Совсем ёбнутая.

Я стояла с открытым ртом и провожала его спину. Никогда не думала, что муж от меня уйдет вот так – с непробиваемой уверенностью в собственной исключительности и абсолютно без страха больше не войти в эти двери. Теперь я точно знала, как рушится жизнь: когда любимый муж, единственный, венчанный, бывшим становится. Чужим… Значит, крепко держит его та, другая. Возможно, любит ее даже. Так уверенно к просто «увлекся» не уходят. А меня, получается, не любит? Я рот кулаком заткнула, глотая всхлипы.

– Мам, а куда папа уехал? – встрепенулась, мгновенно слезы утирая, улыбку беспечную натянула. – В командировку, да? – предположила Ника, в лицо мне заглядывая неуверенно.

Дети чувствуют настроение взрослых, и во мне росло осознание конечности счастья женского, а вместе с ним боль душевная. Я подавила ее и уверенно в глаза дочери посмотрела. Нельзя плакать и ругать Вадима. Отец все же. Я ведь не святая, не ангел совсем. Меня душила обида, хотелось рассказать Нике, каков подлец ее любимый папа. Чтобы на моей стороне была. Чтобы отца осудила. Чтобы Вадим глазами родного ребенка увидел, что предатель. Но так нельзя.

Обида рано или поздно притупится, придет принятие и смирение, а с маленьким хрупким человеком эта боль останется надолго.

– Ник, – я присела на ее уровень, чтобы не смотреть с высока, – мы с папой решили пожить отдельно.

– Почему? – недоумевала она.

– Так бывает, доченька. Бывает, что людям вместе тяжелее, чем порознь.

Нет, это ему легче! А мне невозможно совсем. Сейчас сердце болит по-настоящему. Но этого я никогда вслух не скажу.

– Вы разведетесь, да? – очень серьезно спросила она. Умненькая не по годам. Что же ты понимаешь все с полувзгляда… – У Алены Мацкевич из нашего класса родители развелись. Аленка сказала, что папа к стерве силиконовой ушел.

– Ника! – меня аж встряхнуло. Алена эта слова мамы повторила. Нельзя так. Как бы я ни страдала, ни злилась, а нельзя, чтобы ребенок обиду с матерью делил. Вадим оказался неверным мужем, но отец хороший, и Вероничку любит. – Это наше с папой общее решение. Он никого не бросает. – Я врала, потому что думала совсем по-другому. Это его вина и только его. – А тебя папа любит и всегда любить будет, – говорила спокойно, а слезы все равно по щекам бежали.

Я обняла дочь крепче, прижала к себе, губу прикусила, чтобы не видела и не слышала моих рыданий.

– Я люблю тебя, девочка моя. Очень люблю.

Только она и осталась от любви моей великой. Сладкой, терпкой, страстной и… горькой. В прах она обернулась. Значит, нет любви вечной. Не бывает…

Глава 6

Вадим

Во мне все полыхало от гнева и ярости, когда сорвался с места, уносясь вверх по Садовой. Как же Катька бесить порой умеет, просто швах! Вещи мои собрала, слушать не хочет, запросто так семью похерить решила. Из моего же дома выгнала без права на последнее слово!

Я заглушил едва различимый шепоток совести: ты сам все разрушил и каяться не торопился. Я резко ударил по сигналке, когда мой хищный «Мaserati Levante» чуть не подрезало какое-то ведро с гвоздями! Да, я виноват и сейчас исправлюсь! Поеду к Вике и расставлю точки в правильных местах. Для нее невозможен секс без обязательств, а я Катю люблю и уходить из семьи не хочу. Я не искал таких приключений, они сами меня нашли: измен я тоже не приемлю, но отрицать, что не хотел бы вспомнить сладость близости с Викой, обман самого себя. Я хочу трахнуть ее. Отыметь так, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда. Но сейчас понимал,