Наталья Нестерова - Точки над Ё Страница 15

В студии, около стола, перебирая листки с текстом, уже стояли диктор новостей и спортивный комментатор. В эфире шёл большой рекламный блок. Я сняла наушники, положила на стол, двинулась к выходу.

– Как? – спросила я Игоря, потому что привыкла спрашивать Костю.

– Нормально, – не отрывая глаз и рук от пульта, ответил звукооператор. – Дрыжики! Надо ж придумать! Слушай, а как правильно: свёкла или свекла2, тво2рог или творо2г?

– От человека зависит, – буркнула я и схватилась за телефонную трубку. – Это мне звонок.

Говорила бабушка мальчика Саши Смирнова, задыхаясь от волнения, проглатывая окончания слов:

– Ася? Так я вам скажу. Спасибо! У нас с русским полный провал был. Учительница Сашу недоразвитым называла... И «двойки» сплошные! А он гордый – что возненавидит, так хоть кол на голове теши. Ой, я волнуюсь, может, неправильно выражаюсь?

– Всё в порядке. Я внимательно вас слушаю.

– Закругляйся, – велел Игорь.

– А потом, значит, стали вас слушать. Сначала-то я сама, а потом уж Сашку притянула. Голос у вас! Медовый. Сашка поперву ерепенился, а потом, гляжу, прислушивается. Очень вам признательна в смысле благодарности.

– Тридцать секунд, – сказал Игорь, – и отваливаешь. Не мешай работать.

– Не знаю, как вас зовут, – быстро говорила я, – но чрезвычайно благодарна за добрые слова. Даже не представляете, сколь это важно для меня. Приз, книгу можно получить...

– Асенька, только один вопрос!

– Да?

– А не могли бы вы деток научить правильно, без ошибок писать?

– Э-э-э, – тянула я.

Игорь выхватил у меня трубку и брякнул в утопленное гнездо:

– Отваливай!

– Говори «свёкла», – выходя, бросила я, – прослывешь за культурного.

Это что-то новенькое: я научилась огрызаться и, честно говоря, не убиваюсь отчаянно из-за бабушкиного (моей бабушки) приступа стенокардии. А с её стороны благородно сделать из меня пищеварительную машину реализации собственных исторических комплексов? Задать бы этот вопрос Косте. Или просто с ним вместе обмозговать ситуацию. Или увидеть, как он ставит передо мной тарелку с пирожными...

«О Косте – забудь!» – приказывала я себе мысленно, пакуя приз, кладя его в тележку.

– Ася! – обратилась ко мне Кира, та самая, которой я «укоротила» эфир. – Передачу про животных готовим. Кошка окотилась, собака ощенилась, корова отелилась. А мышь и крыса? Окрысилась ведь нельзя сказать?

– Нельзя. Глаголы со значением «родить потомство» есть только у одомашненных животных. Крыс-то не разводили, соответственно, глагола не придумали.

– Спасибо!

Меня часто спрашивают, на радиостанции я превратилась в нечто вроде справочного бюро по трудностям русского языка. Не всегда могу быстро ответить, но и мой папа тоже. Не потому что не можем подсказать верный вариант. Но настоящий учёный, приводя слово, выражение, обосновывая пунктуацию, всегда имеет аргументы – когда, откуда что взялось, какие исторические обстоятельства повлияли на изменения грамматики. Папа, наверное, сейчас ищет этимологию «дрыжиков». И внутренне злится на мою смелость – предположить значение! Без исследования? Папа! Радио – это не семинар филологов. Надо быстро, интересно говорить. Если неправильно брякнула – тоже плюс. Умные люди уличат, возбудятся, рейтинг повысят. Хотя неправильно должно быть редко. Так меня Костя учил. Научил и бросил.

Положив приз в тележку, я двинула в «Столовку», ноги привычно несли. И думала о том, что искренне благодарна бабушке Саши Смирнова за добрые слова. Конечно, дети поголовно пишут безграмотно. Хотя есть отличные методики обучения правильному письму даже детей, не обладающих врождённой грамотностью. Врождённая – это когда человек увидел несколько раз напечатанное слово, «пароход» например, и у него в мозгу остался след, запечатлелся образ слова, и человек всегда будет писать «пароход» машинально, не задумываясь. А другие терзаются: параход или пороход? Но по радио научить писать без ошибок нереально. Требуется привить навык и закреплять, закреплять его. В школе этому служат упражнения из учебника русского языка. Другое дело, что процесс выработки автоматического навыка можно сделать интереснее, забавнее, веселее, наконец. Хотя наши учебники – отличные. Парадокс: методики прекрасные, учебники хорошие, учителя ответственные – а дети писать грамотно не умеют. Значит, что-то не так или с детьми, или с наукой. Детей мы других иметь не будем, а науку и вовсе с места не сдвинешь. С другой стороны, учителя словесности во всех странах сталкиваются с трудностями обучения грамоте. А борцов за идею: «как слышится, так и пишется» – я бы судила по статье предательство Родины. Потому что в языке закрепилась не только история отечества, но и повседневная жизнь наших предков, их речевое общение.

– Заварное, наполеон и корзиночку? Как обычно?

Я очнулась у барной стойки. Меня спрашивает барменша.

– Нет, спасибо! Только кофе, без сахара.

Заняв столик, я продолжаю мысленно рассуждать. Возможно, впервые чётко, для самой себя, формулирую свои задачи. За работу на радио я схватилась как за спасательный круг и думала только о том, чтобы передачи были интересными, никаких сверхзадач перед собой не ставила. Тьфу-тьфу, кажется, завлечь ребят получилось. И мне не следует браться за заведомо провальное, вроде обучения грамотному письму. Да я и не знаю, как это делать. Хотя, например, безударные гласные... Подумать отдельно. Моё назначение – привить ребятам интерес к родной речи, научить слышать её, вычленять словосочетания, обогатить свой словарный запас...

Тёплая рука легла на моё плечо, явно мужская рука. Принесла нелёгкая! Сейчас Столов поцелует меня в щёку, плюхнется на стул и примется говорить о себе любимом. Что-то медлит.

Я оглянулась. Костя.

– Привет! – поздоровался он.

У меня отнялся язык, только быстро и мелко затряслась голова, кивая приветственно. Костя сел напротив.

Мы смотрели друг на друга, а потом хором спросили одно и то же:

– Ты на меня обижаешься?

Рассмеялись и снова замолчали.

Я первой заговорила. Вырвался упрёк:

– Ты меня бросил?

Спросила с интонациями обиженной бабы, которая хватает за фалды уходящего мужика на пороге дома.

– Извини, пожалуйста! – развёл Костя руками. – Был за городом, не успевал. Сене позвонил, чтобы он тебе другого оператора дал. Но я слушал передачу в машине. Ты нормально отработала с Игорем. А про шоферо2в и космонавтов забыла?

– Ой, забыла. Костя, ты больше не будешь со мной работать?

– Я тебе больше не нужен, только мешаю.

– Сильно заблуждаешься!

Мои чувства были, наверное, схожи с чувствами балерины, с которой постановщик спектакля долго репетировал, шлифовал каждое движение. И, выполняя фуэте на сцене, она знала, что режиссёр сидит в зале, волнуется за неё, и его присутствие – огромная поддержка. Другие аналогии не приходили в голову. Но сравнивать себя с хрупкой балериной? Это смешно.