У кромки моря узкий лепесток - Альенде Исабель Страница 15

— Мы же не преступники, наше ремесло необходимо, твой отец наверняка тебе это объяснял. Закон спроса и предложения, — добавил горец.

Он заверил Айтора и Росер, что во Францию невозможно пробраться без проводника: французы усилили охрану горных переходов через границу, так что теперь в распоряжении беженцев оставалась только тайная тропа, опасная в любое время года, особенно зимой. Анхель хорошо ее знал, потому что еще в начале войны водил по ней интербригадовцев.

— Славные ребята были эти иностранцы, но большинство из городских, из обеспеченных семей, некоторых мы по дороге недосчитались. Кто-то отстал, а кто-то упал в пропасть, да там и остался. — Он согласился перевести Айтора и Росер через перевал и получил плату французскими деньгами. — Женщина может ехать верхом, а мы пойдем пешком, — сказал он баску.

Утром, выпив суррогатный напиток, заменявший кофе, Айтор и Росер попрощались с приютившими их на ночь мужчинами и продолжили свой путь. Проводник предупредил их, что идти они смогут, только пока светло, и если они потерпят и станут как можно реже делать привалы в течение дня, не останавливаясь ни на минуту дольше, чем это необходимо, то смогут заночевать в пастушьей хижине. Айтор неусыпно следил за горцем, готовый в любой момент отразить нападение. В этих безлюдных, незнакомых им с Росер местах проводник запросто мог зарезать их обоих. Кроме денег, контрабандист мог поживиться пистолетом Айтора, его перочинным ножом и ботинками, а также непромокаемым пальто Карме. Они шли час за часом, промерзшие от холода, измученные, и продвигались вперед, утопая по колено в снегу. Чтобы дать отдохнуть коню, о котором его хозяин заботился, как о своем пожилом родственнике, Росер тоже приходилось подолгу идти пешком. Пару раз они останавливались на короткий отдых, ели талый снег и остатки жесткого мяса и хлеба. Когда стало темнеть, а температура упала настолько, что с трудом удавалось разлеплять заиндевевшие ресницы, Анхель указал на возвышавшийся впереди холм. Это и было долгожданное пастушье убежище хозяина.

Хижина представляла собой строение, сложенное из камней вместо кирпичей; дверей не было, но имелся широкий вход, через который они с трудом завели коня, чтобы тот не замерз на снегу. Внутреннее пространство их пристанища, круглое и с низким потолком, было просторным и защищенным гораздо лучше, чем казалось снаружи. Путники обнаружили несколько связок поленьев и охапок сена, большую бадью с водой, пару топоров и кое-какую кухонную утварь. Айтор развел огонь, чтобы приготовить одного из кроликов, которых вез с собой Анхель, а тот в свою очередь достал из своей туго набитой переметной сумы затвердевший сыр и хлеб, засохший и черный, но все-таки не такой безвкусный, как тот, который Росер выпекала в Барселоне в последние месяцы. Поужинав и накормив коня, все трое закутались потеплее и улеглись на сеновал, освещенный отблесками костра.

— Завтра перед уходом мы должны оставить здесь все, как было, когда мы пришли. Надо нарубить дров и наполнить бадью снегом. И еще, парень, отложи ты свое оружие! Можешь спать спокойно. Я контрабандист, но не убийца, — сказал Анхель.

Переход через Пиренеи занял три долгих дня и три ночи, однако благодаря Анхелю они не заблудились и им ни разу не пришлось спать под открытым небом, — каждый день заканчивался ночевкой в каком-нибудь укрытии. Вторую ночь путники провели в хижине у двоих угольщиков, у которых был пес, больше похожий на волка. Мужчины, зарабатывавшие на жизнь тем, что рубили древесину и потом изготавливали из нее уголь, показались грубыми и негостеприимными, но согласились принять их за плату.

— Ты поосторожнее с ними, парень, эти типы итальянцы, — предупредил Анхель, отведя Айтора в сторону.

Однако именно то, что угольщики были итальянцы, и позволило баску наладить с ними отношения: он знал наизусть несколько итальянских песен. Разом преодолев изначальную подозрительность, они вместе поели, выпили и закусили, после чего мужчины достали истрепанную колоду карт. Росер выигрывала чаще всех; она научилась превосходно играть в туте[13] еще в католическом колледже и обыгрывала соперников. Это привело хозяев в восторг, несмотря на то что они лишились куска затвердевшей салями, которую поставили на кон. После игры Росер без сил опустилась на груду мешков в углу и уснула, уткнувшись в жесткую шерсть пса, свернувшегося возле нее, чувствуя тепло. Прощаясь утром, девушка, как и полагалось, троекратно расцеловала угольщиков в обе щеки и сказала им, что даже на пуховой перине ей не доводилось спать так удобно, как у них в хижине. Когда Айтор и Росер отправились в путь, пес еще довольно долго сопровождал их, словно приклеившись к ногам девушки.

На третий день вечером Анхель объявил, что дальше они пойдут одни, без него. Они были спасены, оставалось только спуститься вниз по склону.

— Идите по этой тропе, ниже вы наткнетесь на заброшенную ферму. Там сможете передохнуть. — Он дал им немного хлеба и сыра, взял деньги и коротко обнял. — Твоя жена — золото, парень, береги ее. Я провел через горы сотни мужчин, от солдат, закаленных в бою, до бандитов, но я никогда не видел никого, кто бы, как она, вытерпел все, ни разу не пожаловавшись. Да еще с ее животом.

Через час, когда баск и его спутница подходили к ферме, им навстречу вышел мужчина с винтовкой. Завидев его, они резко остановились, пытаясь перевести дух. Воспользовавшись моментом, Айтор убедился, что пистолет на месте, в заднем кармане, и готов к бою. Несколько бесконечных минут мужчины стояли на расстоянии пятидесяти метров и смотрели друг на друга, а потом Росер сделала шаг вперед и крикнула, что они беженцы. Услышав женский голос и поняв, что одна из спускавшихся по склону женщина и что они напуганы даже больше, чем он сам, мужчина опустил оружие и обратился к ним на каталонском:

— Идите сюда, идите, я вам ничего плохого не сделаю.

Они были не первые и не последние беженцы, которые здесь побывали, сказал он и добавил, что сегодня утром его сын ушел во Францию и что теперь он боится, как бы его не схватили франкисты. Незнакомец привел их в некое подобие дома с земляным полом, у которого не хватало половины крыши, накормил их тем, что у него оставалось из еды, после чего устроил гостей на убогом, но чистом ложе, на котором спал его сын. Через несколько часов рядом с фермой появилось еще трое испанцев, и этот добрый человек принял на постой и их тоже. На рассвете он приготовил для своих гостей горячий, чуть подсоленный отвар, с маленькими кусочками картофеля и какими-то травами, объяснив, что это поможет им вытерпеть холод. Перед тем как показать дорогу, по которой путникам предстояло идти дальше, он подарил Росер пять кусочков сахара — последние, что у него были, — чтобы подсластить дорогу ей и еще не родившемуся малышу.

Вся группа во главе с Айтором и Росер направилась к границе. Они шли целый день, в точности следуя указаниям каталонца, давшего им приют у себя на ферме, и когда добрались до края горного карниза, то внизу увидели дома с освещенными окнами. Тогда-то они и поняли, что находятся уже во Франции, потому что в Испании по вечерам никто не зажигал свет — все боялись бомбежек. Группа беженцев продолжила спускаться и через некоторое время вышла на дорогу, где вскоре появился фургон французской сельской жандармерии, и тогда беженцы воспрянули духом: они во Франции, а она солидарна с ними, потому что в этой стране царит свобода, равенство и братство, потому что правительство здесь левое, а его глава — социалист. Жандармы грубо остановили их, бесцеремонно обыскали и отобрали у Айтора пистолет, перочинный нож и последние деньги. Больше ни у кого из испанцев оружия не было. Жандармы сопроводили всю группу в барак около мельницы, который раньше служил ангаром для зерна, а теперь его приспособили для беженцев, прибывавших во Францию сотнями. В бараке находилось множество людей — мужчин, женщин, детей, — тесно сгрудившихся на земляном полу, голодных и задыхавшихся от недостатка кислорода и от зерновой пыли, летавшей в воздухе. От жажды задержанных спасали несколько бидонов с водой сомнительной чистоты. Вместо отхожих мест рядом с бараком было вырыто несколько ям, над которыми, чтобы опорожниться, приходилось садиться на корточки, причем под присмотром охраны. Женщины плакали от унижения, а охранники насмехались над ними. Когда выйти в туалет понадобилось Росер, Айтор стал настаивать, что он ее проводит, и жандармы, видя, с каким трудом та поддерживает живот, разрешили ему пойти с ней. Позже, забившись в угол, они разделили между собой остатки хлеба и засохшую салями, выигранную у итальянцев; баск изо всех сил старался как мог огородить девушку от скопища людей и защитить от приступов отчаяния, то и дело охватывавших кого-нибудь в душном бараке. Люди вокруг беспрестанно обсуждали, что здесь их держат временно и что скоро их переведут в Административный центр задержания. Впрочем, что это означает, никто не знал.