Это лишь игра - 2 - Елена Шолохова Страница 15

— Ну, видишь? — дергает меня Вика.

Я перевожу взгляд туда, куда она показывает.

— Так вот это Кокорин, прокурор области. Они с отцом типа друзья… Ну, мэра ты и так знаешь наверняка… И Арсения Гаца тоже, — она кокетливо машет известному телеведущему, тот в ответ картинно кланяется и шлет ей воздушный поцелуй. — Его рожа сейчас из каждого утюга после «Сияния России»… Клоун… уже под сорокет, а всё из себя юношу изображает. Он, кстати, ко мне подкатывал в прошлом году.

Вика выжидательно смотрит на меня. Я киваю, мол, ясно.

— О! А вот та прилизанная тетка, видишь? В зеленом платье в обтяг… это судья… даже не так… она — председатель у судей нашей области… блин, не помню, как это правильно называется. В общем, главная там у них. Но платье — мрак, да? Обтянулась как гусеница. Еще и декольте такое… чтобы все видели ее стремную дряблую грудь… Герман, пристрели меня, если я в полтинник сойду с ума и буду вот так одеваться… А! Вон мама с отцом, идем, я вас представлю…

Вцепившись в мой локоть, Вика тянет меня к самой оживленной группке. Ее узнают, перед ней расшаркиваются и расступаются, а на меня смотрят с острым любопытством.

— Мамуля, еще раз с днем рождения! — она целует мать в щеку. — А это мой Герман!

Мы обмениваемся с матерью Вики дежурными любезностями. Она вполне дружелюбна, но интерес у меня вызывает лишь губернатор. Он протягивает мне руку, сдержанно улыбаясь и при этом цепко оглядывая с головы до ног. Впрочем, меня и на дежурную улыбку не хватает. Глядя ему в глаза, негромко, так, чтобы слышал только он, представляюсь:

— Герман Горр.

Его лицо на миг превращается в карикатурную маску с застывшей улыбкой, а в глазах вспыхивают изумление, неверие, полупаника, а уж затем злость. Впрочем, он быстро берет себя в руки. Быстро и воровато оглядывается по сторонам, словно проверяет, есть ли среди посторонних свидетели этой сцены. Мы с Викой отходим, позволяя другим гостям поздравить ее мать. Но я не свожу с него взгляда. Он же, наоборот, в мою сторону даже не смотрит. Старается делать вид, что все прекрасно, кому-то фальшиво улыбается, кого-то приветствует с деланным радушием. Но я вижу, как он напряжен, как нервничает.

— Бедный папочка, — смеется Вика, подхватывая у проходящего мимо официанта бокал шампанского. — У него чуть удар не случился. Я хотела сама ему сказать позже, но так даже прикольнее. Представляю, как его сейчас бомбит. Чувствую, вечером он мне устроит армагеддон. Ну, ничего… Давай я лучше тебе еще расскажу, кто есть кто.

Продержался Леонтьев недолго. Спустя минут двадцать подходит к нам.

— Вика, где твой брат? — цедит раздраженно. — У матери день рождения, а его носит неизвестно где. И трубку не берет.

Вика с самой невинной улыбкой отвечает:

— Папочка, я не знаю, где он. Слава мне не докладывает.

— Ну ты же знаешь, с кем он обычно общается? Его подруг, друзей? Сходи позвони кому-нибудь… спроси про него…

— Что, прямо сейчас? — недовольно морщится Вика.

— Ну а когда? Когда уже всё закончится? Мать и так в расстройстве.

— Ла-а-адно, — Вика бросает на меня многозначительный взгляд и шепчет одними губами: — Держись, я скоро.

— Пусть ему передадут, чтоб срочно ехал сюда! Иначе он серьезно пожалеет! Так и скажи! — напутствует ее Леонтьев.

Едва Вика пропадает из виду, он придвигается ко мне:

— Пойдем-ка, потолкуем.

И, не оглядываясь, решительно устремляется к выходу. Я, не спеша, следую за ним, отстаю, но в холле он меня уже поджидает.

Без слов кивает в сторону комнаты напротив. Видимо, это его кабинет. Едва затворив за нами дверь, он тут же кидается ко мне. Хватает за лацкан пиджака и шипит в лицо:

— Я не знаю, как ты ухитрился влезть в доверие к моей дочери, но если ты думаешь, щенок, что таким образом сумеешь вызволить своего папашу, то жестоко ошибаешься! Отец твой сгниет в камере, попомни мое слово. А вашу компанию распотрошат…

— Это вряд ли, — спокойно возражаю ему, убирая от себя его руки. Он просто еще не знает, что бо́льшая часть активов уже выведена канадской дочкой через посредника, и теперь ни расчленить отцовскую компанию, ни прибрать ее к рукам целиком не удастся. Да и кому теперь будет нужна практически пустышка?

— Это мы еще посмотрим, — багровеет Леонтьев. — Ну а ты… ты завидовать будешь своему папаше, если еще хоть раз приблизишься к моей дочери. Я тебя уничтожу.

— Ты понял? А теперь пошел вон отсюда!

— Как скажете, — пожимаю плечами и выхожу. Думаю, сегодня не он Вике устроит армагеддон, а она — ему.

***

От Леонтьевых еду не в отель, а в Листвянку. Там хорошо, все почти так же, как было четыре года назад.

Не успеваю я добраться до места, как мне уже звонит Вика. Названивает раз за разом, одно за другим шлет сообщения, текстом, голосом. Я не отвечаю и голосовые ее не слушаю — не хочу истерик. Да и разговаривать с ней сейчас смысла нет. Отчасти поэтому я и решил не возвращаться пока в Мариотт, куда она наверняка вскоре примчится.

Нет уж, пусть эти эмоции она подарит своему отцу. Интересно даже, надолго ли его хватит. Ну а я просто отключаю телефон. Процесс запущен, осталось только подождать. А небольшой дауншифтинг — это то, что мне сейчас нужно.

Хватило Леонтьева ненадолго. Как только я возвращаюсь в город, мне приходит от него приглашение. В гости. И почти сразу ко мне в номер врывается Вика, вся на нервах. И с порога обрушивает на меня шквалом и упреки, и злость, и слезы, и мольбы, и признания.

— Герман! Где ты был?! Где?

— В Листвянке.

— В какой Ли… Зачем? Что ты там забыл?

— Просто отдыхал.

— Отдыхал?! Я уже не знала, что и думать! Ты хоть представляешь, каково мне было? Я все больницы… все морги… А ты просто отдыхал! Я с ума сходила! Я отцу сказала, что если он тебя не найдет, то меня больше никогда не увидит! И я бы… я…

Она срывается на визг. Мне даже жаль ее, но по-другому уже никак. Я обнимаю Вику, чувствую, как ее всю колотит в моих руках. Утешаю:

— Перестань, всё хорошо…

Она сначала кричит, вырывается, рыдает в голос, но затем, обмякнув, замолкает.

— Не делай так больше… не