Разрушение в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич Страница 15

Я заставила себя посмотреть целиком. Если Пенелопа страдала, то я, по крайней мере, могла смотреть. Я могу смотреть. Я блять могу смотреть.

Распахивая пассажирскую дверь, я упала на колени с iPad, прижатом к груди. Поднимаясь на ноги, я начала бежать. Я не знала, куда иду, но не могла тут оставаться. Хизер будет в безопасности с Хавок.

Несмотря на все то, что я о них знаю, я верю, что это правда.

Я бежала и не останавливалась, держа iPad, словно держу в своих руках сердце Пенелопы.

— Бернадетт! — зовет меня голос Оскара.

Но он не остановил меня, а я не замедлилась и толкая себя сильно, что не раз спотыкаюсь и падаю, ушибая голые колени о бетон до крови.

Онемение, онемение, онеменение.

Все, чего я хотела, — это оцепенеть.

Оцепенеть как, когда я была заперта в шкафу. Оцепенеть как, когда мой сводный брат проводил руками по моим выросшим грудям. Оцепенеть. Навсегда заглушить.

Как они могли? Все это время у них было видео. Все это время.

Тинг знал, он знал, что это разозлит меня, что это заставит меня подставить под сомнение все, что, как я думала, я знала о парнях Хавок. И он был прав. Большего всего я ненавижу, что он точно знал, как расстроить и разрушить меня.

Есть видео-доказательно того, что Найл Пенс изнасиловал мою старшую сестру.

И я держу его в своих руках.

Но если воспользуюсь им, он отправится в тюрьму и парни тоже…

Сначала, я не понимала, куда иду, пока не обнаружила себя у двери танцевальной компании «Южные мечты»[5]. Я заставила себя войти, мое лицо было мокрым от слез, мои ноги — от крови, а я направилась в студию С.

— Убирайтесь нахрен, — прорычала я, когда вошла внутрь, все еще сжимая iPad, моя кожа промокла от пота, мое сердце разбито на кусочки.

Каллум остановился посреди комнаты, обернувшись, чтобы посмотреть на меня глазами цвета меланхолии. Вот какими они были. Даже не голубые, не совсем. Голубые не выглядят, как озеро слез, как разрушенные мечты и отрывочная реальность.

— Простите? — спросила одна девушка из первых рядов, и я сверкнула на нее своими зелеными глазами.

Если бы я была увереннее, то я едва бы смогла сдержаться, чтобы не убить ее. Я бросилась туда и сорвать ее бледно-розовый купальник с тела геранорексички.

— Вон, — повторила я, а потом бросила iPad в одну из стен настолько сильно, как могла, разбивая экран и зеркало. Оно упало серебристыми осколками, сияя, как моя боль — искусство, выставленное на показ перед всеми в этой комнате.

— Все на выход, — подтвердил Каллум, полностью оборачиваясь, рукава его безрукавная голубая толстовка была расстегнута поверх черной майки и леггинсов. — Вам полностью возместят сегодняшнее занятие и предоставят бесплатный урок. Идите. — он подождал, пока его студенты выйдут, а потом прошел мимо меня, чтобы запереть дверь и задвинуть шторы.

— Как ты мог? — спросила я, когда он снова повернулся, чтобы посмотреть на меня, я отлично понимала, что снова плачу. Молчаливыми слезами. Моя боль всегда была безмолвной. Если я отпущу ее, монстр внутри меня начнет кричать и не перестанет, пока я не оглохну, пока мир вокруг меня не упадет и не оставит пространство для худших мыслей. — Все это время… — начала я, грубый смех вырвался из моих губ. Надо было накрасить их в тило-серый цвет, который я люблю, он напоминал мне о зомби и кладбищах. Милая маленькая девочка-мертвец — так назывался оттенок. Соответствовало моменту. — Как ты получил это? — слова вырывались как укус, словесный удар в живот. А потом самое худшее. — И если ты видел это, почему не остановил?

Каллум двинулся внутрь комнаты, включая проигрыватель с песней In This Moment — Sex Metal Barbie. Я сразу узнала призрачную темноту, когда он оборачивается, чтобы снова посмотреть на меня, он протягивает мне руку.

Мои шаги были громкими, пока я шла по потертому полу студии, помещая свою руку в его, а потом снимаю ботинки.

Кэл притягивает меня ближе и потом использует силу своего тела, чтобы снова направить меня в центр комнаты, кружа меня и позволяя падать в его объятия. Наши взгляды встретились, и ненависть проникла в меня идеальной и жестокой волной.

После всего, что они сделали мне, они все еще нравятся мне. Я все еще хочу быть частью их компании, больше всего на свете.

А теперь это?

Я чувствую будто жнец пришел и украл мою душу, оставляя меня абсолютно пустой, какой я никогда не была раньше. Нет, вместо этого, я всего лишь была загнана в ловушку. Как теперь я должна пережить этот эмоциональный удар? Потому что после всего, вопреки всему, у меня все еще были парни Хавок. Они все еще были у меня. Даже если это жизнь, прожитая во тьме, это, по крайней мере, жизнь.

Теперь у меня нет ничего.

Теперь я — ничто.

Каллум водил меня по кругу, моя рука в его, наши тела кружили друг друга, пока подошвы его тапочек щебетали по полу. Когда он притянул меня ближе, прижав нас друг к другу, музыка продолжает звучать отчаянно, низко и яростно.

Я, блять, потеряла голову.

Мои кулаки бьются о грудь Кэла, потом он хватает меня за запястья, сила его хватки удивляет, когда он пытается притянуть меня обратно. Тем временем Мария Бринк[6] продолжает позволять хриплому мурлыканью своих слов проникать в неподвижный воздух студии, создавая магию там, где ее не было.

Сегодня, прямо сейчас, это определенно ощущалась как черная магия.

— Подумай об этом, Бернадетт, — прошептал Кэл, его голос был едва слышен из-за музыки. Его глаза смотрели в мои, прося меня понять. Он не умолял, только просил. И все один взгядом. Отстраняясь от Каллума, я накрыла лицо руками, когда песня закончилась и началась другая, Big Bad Wolf, того же артиста. — Если бы мы видели это в момент, мы что-то да сделали бы с этим.

— Правда? — спросила я, опуская руки и