Люби меня навсегда - Саша Шу Страница 15

– А вот и я, надеюсь, я успел к началу, – неожиданно врывается в нашу сумасшедшую комнату сам дядя Ваня Тарасов собственной персоной, и по выражениям лиц собравшихся сразу же понимает, что он опоздал. И надолго.

– Ваня, мать твою! – орёт на него мой обычно такой взвешенный и спокойный отец, а Тарасов, стараясь оставаться профессионально спокойным, встаёт в центре стола, поднимает обе руки, и жестом призывает всех успокоиться.

– Господа, – торжественно и тихо начинает он свою объяснительную речь. – Никогда не думал, что мы здесь соберёмся по такому поводу, эээ, помимо обсуждения наших свадебных приготовлений, – мягко пытается он обойти острые углы разговора, но, видимо, это невозможно в данном случае, поэтому он решает рубить сразу же и с плеча, чтобы не отрезать кошке хвост по частям: – Итак, у меня очень серьёзные подозрения на рак крови у Полины. Два анализа подряд выявили крайне негативную динамику, и мы не можем ни в коем случае откладывать и затягивать процесс диагностирования и лечения.

– Ясно, – коротко и властно звучит низкий голос хозяина кабинета. – Считаю, что дальнейшие обсуждения контракта неуместны, – заключает он, откидываясь на спинку кресла и разглядывая всех собравшихся из-под тяжёлых полуопущенных век, как каких-то любопытных насекомых.

Я сижу словно под лупой, и дневной свет выжигает мне глаза: я, как двухсотлетний вампир, проспавший в своём склепе, корчусь и таю, покрываюсь пеплом под безжалостными лучами, и представляю, как, должно быть, выгляжу со стороны: с бледным осунувшимся лицом и тёмно-фиолетовыми кругами под глазами я сама сейчас как ходячая иллюстрация из учебника по медицине. Я как будто здесь, и одновременно взираю на весь этот спектакль со стороны. Я всю жизнь была уверена, что когда мне плохо, близкие и тёплые руки бросаются утешать и успокаивать меня, а сейчас я вопросительно смотрю на своего будущего мужа, который клялся мне в любви ещё совсем недавно, и жду, когда же он подойдёт и обнимет, но он лишь сидит и испуганно глядит на меня, как на какое-то заразное существо, к которому опасно даже прикасаться.

– Стасик, я надеюсь, ты был осторожен, – вдруг подаёт голос мадам Вайсберг, и вся наша семёрка вздрагивает от неожиданности: она обычно так редко подаёт голос, что мы даже не помним, как он звучит. Словно кто-то вдруг разбил стакан в звенящей пустоте огромного кабинета в стиле короля-солнце.

– Что?! – тихо, но на пределе своих возможностей шипит мой отец, и я чувствую, что он сейчас может взорваться.

– Моя жена хочет сказать, что это для нас всех стало неприятной неожиданностью, – всё так же тихо и уверенно подаёт со своего места голос Вайсберг-старший. – И мы не готовы пока обсуждать вопросы слияния наших семей и смешения генов. Ничего личного, Аркадий, это всё вопросы рисков, ты же понимаешь, – насмешливо он пытается объяснить моему отцу то, что его дочь имеет дурную кровь, которая, безусловно, никак не может рассматриваться главой благородного семейства как подходящая партия для их сына.

Я сижу, оглушённая этой перепалкой, где одни пытаются доказать, что мы дадим фору любой королевской династии, а другие пренебрежительно пытаются слить нас в утиль, и мне становиться даже смешно от одной только мысли, что никто из них так и не поинтересовался, чёрт побери, как же я себя чувствую! Я! Как, на хрен, должен себя чувствовать человек, который узнал, что ему осталось жить совсем чуть-чуть?! Три месяца, да, если верить словам доктора Тарасова?

У меня вибрирует мобильный. Я смотрю на присланное мне в аккаунт сообщение от незнакомца с дурацким ником @zorro: «Приезжай в Электрический переулок, 9, через час. Иначе эти фото будут везде», и во вложении я вижу своё лицо, которое не спутаешь ни с чьим другим, с этой самой родинкой на правой скуле, с чёрными жирными разводами туши под глазами и алым ртом, обхватившим тугим кольцом огромный член. Стоящая на коленях в алом корсете с бантом. И точка.

Чёрт.

Ничего не слыша вокруг, я беру дрожащими пальцами хрупкую чашечку, и выливаю в своё пересохшее горло остатки кофе на донышке. И всё-таки разбиваю этот хренов стакан, нечаянно уронив его на блюдце. Все вдруг замолкают и оборачиваются на меня, а я лепечу:

– Простите, мне нужно выйти, – и выбегаю из комнаты, и только слышу за спиной недоумённый вскрик моего уже бывшего жениха Стасика:

– Поля, ты куда?

Такси везёт меня по переулкам в центре столицы и останавливает в каком-то глухом тупике у здания явно дореволюционной постройки из разноцветного кирпича, похожего на каменный расписной теремок. Я выхожу на абсолютно пустую улицу с одиноко припаркованным у тротуара тонированным мерсом, и достаю свой телефон, у которого я отключила звук. Как я и думала, он забит кучей сообщений и звонков оn родителей и Стасика, но я пока не готова разговаривать или видеться с кем-либо из них после этой ужасной сцены, которую мне только что довелось пережить.

До назначенного времени остаётся еще пять минут, и я размышляю, зачем я вообще приехала на встречу с этим подонком. Я вспоминаю вчерашнюю лихорадку возбуждения, и по моему телу словно снова пробегает рябь того экстаза. С одной стороны мне стыдно, что я вообще смогла пойти на такое: в этом явно стоит винить исключительно какой-то подозрительный транквилизатор, который мне вчера вкололи, и безумное количество алкоголя. Но всё равно, как я могла, девушка из приличной семьи, без пяти минут жена миллиардера и магната, и просто милая девочка-блогер Полли опуститься до такого! И это даже не кусок шоколадного отвратительно вкусного торта от лучшей французской кондитерской Rable на ночь! Лишние миллиард калорий я всегда смогу смыть в бассейне и отработать на тренажёре, но что мне сделать с тем безумно-восхитительным и вкусным наслаждением, которое я вчера испытала, отсасывая у какого-то дешёвого танцора с подведёнными глазами?!

Я стою на прогретой сентябрьским солнцем улице, занимаясь самобичеванием, но не могу забыть его хриплое дыхание, его терпко-солёный вкус на моих губах, и чувствую, что даже несмотря на мою смертельную болезнь, опять начинаю возбуждаться. Чёрт! Я надеюсь, что это всё-таки последствия моей лейкемии или этого как-там-его-рака-крови, мать его!

В переулок заруливает первое за всё это время авто, и останавливается рядом со мной. Окно с пассажирской стороны плавно опускается, и Элвис за рулём командует мне:

– Садись!

Я, помедлив ровно одну сотую доли секунды, и резонно решив,