Николь Фосселер - Сердце огненного острова Страница 16

«Ты тоже мне очень нравишься, Флортье».

7

Небесный свод, черный, словно китайская тушь, и усыпанный серебряными блестками звезд, простирался от горизонта до горизонта. Круглая луна протянула светящуюся дорожку по темно-фиолетовой воде Индийского океана и заливала палубу бледным светом.

Из пароходного брюха глухо доносился рокот машин, волны неустанно перешептывались с железной обшивкой. Ночь была теплая; шерстяные пледы защищали от ветра плечи Якобины и Флортье.

У Якобины пылали щеки. Она проклинала чары этой ночи, сотканной из тьмы и серебристого света, из непостижимой глубины неба и океана. Из-за этих чар она проявила слабость, наговорила лишнего и распахнула настежь свою душу перед молчавшей Флортье. И теперь жалела об этом. Она подтянула к груди колени, плотнее закуталась в плед. Сама того не сознавая, она стала зеркальным отражением Флортье, сидевшей в соседнем шезлонге точно в такой же позе.

– Как мне жаль, – прошептала, наконец, Флортье, – что у тебя так получилось с Тиной. Безмозглая курица! Я бы с удовольствием свернула ей шею.

Уголки рта Якобины дернулись; думать о Тине было все еще больно, но теперь ее обрадовало, что Флортье все понимала и была на ее стороне. Так что, возможно, она не зря доверилась ей.

– Как жаль, что мы не встретились с тобой раньше, – продолжила Флортье и хихикнула. – Может, тогда бы твой брат бросил эту глупую гусыню и женился на мне! Хотела бы я тогда взглянуть на лицо Тины!

У Якобины во рту появился металлический привкус.

– Тебе было бы плохо с Хенриком, – вырвалось у нее. – Он зануда и педант. – Она замерла: ведь только что она произнесла вслух то, о чем тайком думала все эти годы.

Флортье так и прыснула, а Якобина поскорее загородила ладонью рот, чтобы сдержать смех. Ей не хотелось легкомысленно говорить о таких вещах, как это делала Флортье; но потом она убрала руку и продолжила в том же духе.

– Если уж на то пошло, то у меня есть второй брат, как раз то, что тебе нужно.

– Ой, правда? – обрадовалась Флортье. – Сколько ему лет?

– В сентябре Мартину будет двадцать.

Флортье пренебрежительно фыркнула.

– Такой молокосос? Сли-и-ишком молод для меня… Впрочем, спасибо за великодушное предложение, – важным тоном добавила она, и они обе довольно захихикали. Потом она посерьезнела и проговорила нежно и чуточку грустно. – У меня тоже есть младший брат. Пит. Теперь ему, кажется, пятнадцать. – Она немного помолчала. – Да, пятнадцать. – Ее ноги беспокойно заерзали по обивке шезлонга. – Я не могу представить его подростком. Вижу его малышом, как тогда, десять лет назад.

– Что же случилось? – взволнованно спросила Якобина.

Флортье нахмурилась, не зная, нужно ли рассказывать об этом Якобине. Откровенно, а не ради того, чтобы вызвать сострадание и симпатию. Этому она научилась давно. Но ей было важно оставаться честной именно с Якобиной, и она даже чуточку гордилась тем, что до сих пор ей это удавалось. Хотя в то же время она боялась, что Якобина, выросшая в благополучной семье, под чрезмерным контролем вплоть до недавнего времени, отвернется от нее, когда узнает больше о ее жизни.

– Мой отец… – начала наконец Флортье. Гордый, красивый мужчина в элегантных костюмах, слишком изысканный для простого галантерейщика, с черными от помады волосами. С темной бородкой, которая так приятно щекотала маленькую Флортье, когда он брал ее на руки и целовал. «Моя куколка. Моя звездочка». Его глаза, зеленовато-голубые, как и ее, сияли радостью, когда он смотрел на свою маленькую дочку. – Отец взял его к себе. В Амстердам.

– А тебя не взял?

Флортье еще крепче обхватила колени, потерлась щекой о плечо и поправила свой плед.

– Так решила его новая жена. Она хотела растить только Пита. – Ей стало жарко, жарко от страха, что она слишком разоткровенничалась.

– Ах, Флортье. – Якобина протянула к ней руку, помедлила, но все же нерешительно положила ее на плечо девушки. Ее укололо, что Флортье чуточку отшатнулась от ее пальцев. Неприятие излишней близости было ей так хорошо знакомо!

Бурное ликование захлестнуло Флортье, ведь Якобина смогла преодолеть свою натуру. Неприступная и здравомыслящая Якобина, которая боялась прикосновений, словно черт ладана. Флортье испытала триумф, словно сумела перехитрить Якобину особенно наглой ложью. Еще одной ложью, которая добавилась ко всем прочим. Тут не о чем и говорить, а уж тем более не в чем раскаиваться. Все эти придуманные истории были намного лучше, чем правда, от которой Флортье старалась держаться подальше. Словно никогда не было той маленькой девочки, которая стояла в Снеке, в доме тетки и дяди у окна, за белой кружевной гардиной, и час за часом, день за днем ждала, когда вернется из большого города отец и увезет ее к себе. Как увез Пита. Ни разу он не взглянул Флортье в глаза, лишь мимоходом погладил по голове дрожащими пальцами, ни разу не оглянулся, когда вышел из дома с Питом. А ведь Флортье так кричала и плакала, так билась в руках дяди Эвоуда.

Огонек триумфа погас так же неожиданно, как и вспыхнул; осталась только безмерная печаль. Потому что ей в ее неполные девятнадцать правда иногда казалась ложью, а ложь часто была ближе, чем реальность. Потому что она боялась, что маленький кусочек правды, вытащенной на свет, потянет за собой все остальное, как одна ложь часто тянет за собой другую. Тогда уже не удастся больше скрыть все то безобразное и отталкивающее, что было в правде. «В Батавии я смогу быть честной. Вот как сейчас с Якобиной. Непременно смогу».

Она нащупала руку Якобины, все еще нерешительно лежавшую на ее плече, и сжала ее. С облегчением почувствовала, как Якобина ответила на ее пожатие. Теперь ей хотелось больше никогда не отпускать эту руку, словно в Якобине воплотилось все, что было в этом мире правильным, приличным и хорошим.

– Флортье, смотри, – услышала она возглас Якобины и подняла глаза. Небо пересекла серебряная полоса – хвост метеорита, несшегося к горизонту.

– Это хороший знак, – прошептала Флортье, еле дыша от счастья.

Якобина не спорила. В такую ночь даже самый трезвый рассудок не мог бы истолковать такое явление иначе, чем знак небес, благословляющих их путешествие.

Пусть это путешествие принесет счастье Якобине и Флортье!

II. В райском саду

И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его.

8

Из Сингапура в Батавию они плыли два дня.