Барбара Брэдфорд - Голос сердца. Книга первая Страница 16

И поэтому в Киме и Франческе с самого раннего возраста воспитывалось понимание того, как велика их личная ответственность за высокое имя семьи и наследие предков. Весь уклад их жизни был продиктован необходимостью экономии во всем и на всем. Слово «бережливость» стало символом их юности, а умение создавать видимость полного благополучия при почти нищенском бюджете так вошло в их плоть и кровь, что стало второй натурой.

Главной задачей было поддержание в приличном состоянии поместья в Йоркшире, родового замка и фермы. На это уходили почти все деньги. Все остальные траты не поощрялись. Совершенно непозволительной роскошью граф считал ремонт дома на Честерфилд-стрит, невзирая на разумные доводы Франчески. К 1955 году он был в таком плачевном состоянии, что почти не подлежал ремонту.

В начале января этого года, за три месяца до дня рождения Кима (ему исполнялся двадцать один год), отец объявил, что намерен устроить в марте большой званый ужин по этому поводу в замке Лэнгли. Он объяснил также, что намерен вести в этом знаменательном и важном в жизни семьи году, когда его единственный сын и наследник достигает совершеннолетия, гораздо более насыщенную, чем обычно, светскую жизнь в Лондоне. Словом, граф недвусмысленно дал понять, что собирается ввести Кима в светское общество Лондона со всеми подобающими его происхождению церемониями. Планы отца в отношении Кима никак не вязались с плачевным видом их лондонского дома, и Франческа начала новую бурную кампанию за его спасение. К ее удивлению, граф остался совершенно равнодушен к ее просьбам. Рассерженная Франческа без обиняков заявила отцу, что это несправедливо по отношению к Киму, на что он лишь пожал плечами и заявил со своей обычной твердостью, что мнение дочери по вопросу ремонта дома его не интересует и он запрещает ей когда-либо возвращаться к этой теме. Именно тогда Франческа решила взять это дело в свои руки, невзирая на позицию отца и его возможную реакцию на ее поступок.

По наследству от матери Франческе досталось кольцо с бриллиантом, которое передавалось в их семье из поколения в поколение. В течение многих лет оно лежало в сейфе в лондонском банке вместе с другими драгоценностями и диадемой с бриллиантами семнадцатого века, украшавшей головку очередной графини Лэнгли во время особо важных приемов в Вестминстерском аббатстве. Франческа отнесла кольцо ювелиру, который тут же предложил за него тысячу фунтов. Франческа рассчитывала на большую сумму, но, поскольку у ювелира была безупречная репутация, она без колебаний приняла его предложение.

Узнав о решительном и беспрецедентном поступке своей восемнадцатилетней дочери, граф был возмущен до глубины души, как, впрочем, она и ожидала. Однако кольцо принадлежало Франческе лично, а не являлось частью неприкосновенного наследства Лэнгли, поэтому он мог лишь высказаться по этому поводу. Наконец убедительные доводы дочери и ее последовательность в достижении своей цели несколько смягчили сердце графа. Франческа понимала, что ее дерзкий поступок заставил отца усомниться в том, насколько велик его авторитет в ее глазах, и у нее хватило проницательности и такта обратиться к графу с просьбой разрешить потратить вырученные деньги на ремонт дома, являвшегося его собственностью.

Граф дал свое благословение, хотя и считал поступок Франчески сумасбродным. Впоследствии он вынужден был признать, что жест Франчески был трогательным и достойным восхищения. Ким был с самого начала тронут бескорыстием сестры и, зная ее упорство, даже не пробовал протестовать (тем более что к тому времени все равно было уже поздно). Он горячо поблагодарил Франческу и с тем же энтузиазмом и энергией, что и она, занялся вопросом реконструкции дома.

Денег едва хватало, но Франческа распределила их очень разумно и практично. Сначала отремонтировали крышу и покрасили стены снаружи, затем провели новую электропроводку. Внутри дома стены отштукатурили только в тех местах, где это было совершенно необходимо. Оставшиеся деньги были потрачены на то, что Франческа назвала «косметическими работами». Истертый паркет в столовой, библиотеке и гостиной перебрали и отполировали. Большие ковры в спальнях и кабинете на втором этаже очистили они сами жидкими моющими средствами, а шторы и чехлы для мебели сдали в сухую чистку. Франческа выбросила изношенный восточный ковер из столовой, который лежал там со времен «расточителя» Теда, а потом за ним последовали и мебельные чехлы из гостиной. Ковер от Обюссона из этой комнаты она отправила в реставрационную мастерскую, где его вручную почистили и тщательно починили. К удовольствию Франчески, ковер вернулся из мастерской достойным музейным экспонатом, каковым он, по сути, и являлся. Бесценную мебель работы Хепплуайта и Шератона из двух комнат для приемов, которая была семейной реликвией, тоже отреставрировали и вернули к первозданному великолепию.

В целях экономии Франческа и Ким решили своими силами провести покрасочные работы. Несмотря на то что под взрывы дружного смеха они выплеснули друг на друга не меньше краски, чем на стены, с поставленной задачей они справились вполне. Для стен столовой Франческа выбрала насыщенный зеленый цвет оттенка еловой хвои в тон кожаной обивки от Хепплуайта. Двери, перекладины стульев и лепнину она покрасила в белый цвет, создав красивый контраст со стенами.

Гостиная, которая всегда казалась Киму и Франческе мрачноватой, приобрела совершенно иной вид после того, как грязные стены цвета слоновой кости покрасили краской темно-кораллового, почти терракотового оттенка. Кроме краски, Франческа купила только ткани — зеленый бархат тона влажного мха для новых штор и чехлов для мебели в гостиной, белый дамаст для штор в столовой, небольшие отрезы цветного шелка для подушек и новых абажуров для ламп.

У отца Франчески было развито чувство справедливости; увидев результаты труда дочери, он признал, что она сотворила чудо, и его гордости за Франческу не было границ. Фамильные вещи впервые за многие годы приобрели надлежащий им вид, а дом похорошел так заметно, что стоимость его, несомненно, возросла. В результате предпринятых Франческой усилий он стоил теперь гораздо дороже, чем когда-либо. Поскольку дом не был заложен и не являлся частью неприкосновенного наследства, его можно было продать и получить крупную сумму наличными. Графа поразило, насколько практичной и предусмотрительной оказалась его дочь, и он дал себе обещание вернуть ей тысячу фунтов как можно скорее. В мае граф подарил дочери по случаю девятнадцатилетия золотое ожерелье филигранной работы с топазами, которое было изготовлено ювелиром для шестой графини Лэнгли в 1760 году. Однако это ожерелье могло принадлежать Франческе только до его смерти, а затем переходило Киму, поскольку являлось частью неприкосновенного наследства.