Чарльз Шиэн-Майлс - Просто не забывай дышать Страница 16

О, мой Бог. Это был его светлый момент? То хорошее, что случилось с ним?

Сейчас его глаза действительно были красными, когда он говорил:

— В любом случае, Ковальски… он кинулся на гранату. Он накрыл ее, чтобы оградить девочку. Граната взорвалась… Ковальски просто измельчило на кусочки. И знаешь… эта маленькая девочка… была не тронута. Ни капли крови. Он увидел эту маленькую девочку и просто… решил пожертвовать своей жизнью ради нее.

Он не может плакать, а я могу. Я не могу ничем помочь себе. Потому что, когда он рассказывает эту историю, похоже на то, что я могу заглянуть в его душу, и, Господи, это ранит.

— Прости, — говорю я. — Прости, что спросила. Мне жаль, что это случилось.

— Нет, — он качает головой. — Не надо. Ты не поняла? Можешь представить… героизм? Это самый светлый момент из всех. Он даже на секунду не задумался о себе. Все, о чем он думал, — это маленькая девочка и спасение ее жизни.

Я шмыгаю носом.

— Хорошо. Если я спрошу тебя о чем-то, что заставит меня плакать, когда я это услышу, эм… можешь запретить этот вопрос?

Он мягко улыбнулся и сказал:

— Если хочешь.

— Тогда твоя очередь.

Официантка принесла наш заказ. И дайте мне рассказать вам. Мне было на самом деле интересно, сколько он съест. Она принесла ему два подноса. Серьезно. Он пытался как-то составить тарелки, и все кончилось тем, что они заняли три четверти стола. Блинчики стояли перед ним, он полил около десятка тысяч калорий сиропа и масла, затем начал есть.

Он сглатывает и говорит:

— Хорошо. Какое твое любимое занятие здесь, в Нью-Йорке?

Я откусывала маленький кусочек от тоста, пока думала. Затем я нахмурилась. Что я любила делать? Конечно, у меня были увлечения. Мы с Келли собирались вместе. Шли в библиотеку Батлера. Устраивали пикник в парке Риверсайд. Что еще? Не то, чтобы я не развлекалась в колледже, на самом деле это не так. Просто это… это все я не могла приписать к любимым занятиям. За исключением одного. И это… сидеть в офисе доктора Форрестера. С Диланом.

Я хмурюсь, затем говорю:

— Я не могу ответить на этот вопрос.

Его глаза расширяются, и он усмехается.

— Ты разыгрываешь меня. Этот вопрос не в правилах.

— Нарушение правил, — говорю я. — Единственный ответ, который я могу дать — это ложь.

— Что?

— Задай другой вопрос, солдатик.

— Я получу ответ, так или иначе. Ты не можешь сказать мне, что ты была год в Нью-Йорке, и все еще не придумала, что любишь делать.

— Я могу сказать тебе то, что хочу.

— Ты установила правила этой игры, Алекс. Не разрушай все ложью.

— Ничто не свидетельствует о том, что я должна отвечать.

Он качает головой и смеется.

— Я буду одержим этим.

— Почему?

— За все время, что я знаю тебя, ты ни разу не изменила правила посреди игры. Это просто умопомрачительно.

Я хотела зарычать на него, но вместо этого откусила кусочек от яичницы.

— Если я отвечу, ты должен пообещать, что просто забудешь то, что я скажу.

Он полностью наслаждался этим. Боже.

— Хорошо, — сказал он. — Моя короткая память сыграет свое.

Я давлюсь смехом, затем говорю.

— Ладно. По правде говоря, время, которое мы проводим вместе, работая на доктора Форрестера. Это ответ.

Он моргает, улыбка появляется на его лице. Я не могу сказать, что означает выражение его лица, потому что если бы я увидела такое, сказала бы, что это страх. Но это длится всего мгновение и затем он говорит:

— Я не помню ни вопроса, ни ответа, так что я задаю еще один, верно?

— Дилан! Это нечестно!

Теперь он действительно улыбается.

— Хорошо, — сказала я, стараясь не рассмеяться. Он выглядит таким счастливым.

— Хорошо, — говорит он. — Наконец, я достигну чего-то.

Я усмехаюсь. Ничего не могу с собой поделать.

— Дай подумать… Келли все еще твоя соседка по комнате. Расскажи мне, как вы двое проводите время. Я хочу знать о твоей жизни здесь. Что вы делаете вдвоем?

Боже всевышний. У него был нюх на трудные вопросы, не так ли? Но я рассказала ему историю. О том, как мы пошли гулять, как Рэнди схватил меня за руку, как она брызнула в него перцем из баллончика. Конечно же, я умолчала обо всех обсуждениях, которые мы вели про Дилана. Я также не стала вдаваться в то, что произошло еще раньше между мной и Рэнди, включая тот факт, что я знала его со средней школы, а, особенно, то, что он пытался изнасиловать меня.

— Хорошо, подожди минуту. Я не понимаю. Я понял, что парень был слишком назойлив, но почему она использовала перцовый баллончик?

Внезапно я смаргиваю слезы.

— Дерьмо, — говорит он. — Прости. В любом случае, если ты не хочешь говорить об этом, то не говори.

Я закусываю нижнюю губу, затем шепотом говорю:

— Он пытался изнасиловать меня прошлой весной.

Все в поведении Дилана изменилось в одно мгновение. Он был расслабленным, довольным собой, но затем на слове «изнасиловал» он выпрямился на стуле в боевой готовности. В его глазах полыхала ярость, которую я никогда не видела прежде. Он весь дрожал.

— Как говоришь его имя? — спросил он очень низким голосом.

— Это неважно, — говорю я.

— Нет. Важно.

— Почему?

— Потому что если я когда-нибудь увижу его, то отправлю в гребанную больницу. Надолго.

Он серьезно. Действительно серьезно. Я не сомневалась, если бы Рэнди Брюер был перед ним прямо сейчас, Рэнди был бы в больнице. А Дилан был бы в тюрьме.

— Ты действительно сильно изменился, — шепчу я.

— Что? — спрашивает он.

— Я знаю тебя…разного тебя. Но единственное, что я не могла о тебе подумать, что ты можешь быть опасен. Для меня.

Он моргает.

— Алекс. Послушай, какой бы не была наша история, это не изменит того, как я к тебе отношусь. Что я чувствую к тебе. Я сделаю все, чтобы…

Он остановился. Пытался ли он вспомнить слова? Или сдерживал? И была ли разница? И он ничего не сказал на то, что я сказала, что он опасен для меня. Потому что на самом деле, он знал это, ведь так? Мы были опасны друг для друга. Было ли то, что я сказала сюрпризом? Я повернулась к нему.

— Сделаешь все для чего?

Он почти рычит от разочарования.

— Чтобы… вернуться… вернуться и оградить тебя от всего, что бы с тобой не случилось. Чтобы защитить тебя.

Было ли это то, что он говорил, вернуться и изменить положение вещей? Вернуться и не бросать меня той ночью? Не исчезать так, как сделал это он?

— Послушай меня, Дилан. Это важно.

Он все еще смотрел на меня, в глазах безумие. Он кивает.

— Хорошо.

— Забудь об этом. Это в прошлом. Хорошо? Мы не должны… нам не нужно… это. Завтракай. Ладно? Пора изменить положение вещей.