Катажина Грохоля - Я вам покажу! Страница 16

– О чем ты думаешь? – Адам придвинул ротанговое кресло (б/у за девяносто пять злотых) и сел рядом со мной.

– Я размышляю, хотел бы ты жить дольше, – само по себе сорвалось у меня с языка от неожиданности.

– Дольше кого?

– Дольше какого-нибудь неженатого мужчины, который живет меньше, чем состоящий в браке, – объяснила я.

– Угу… – Адась проглотил информацию и умолк.

– Дело в том, что мужчины живут дольше.

– Чем кто?

Адам, видно, не прочь был поболтать, а я тяжело вздохнула. Уля в два счета бы сообразила, что я хочу сказать, а мужикам надо все растолковывать.

– Чем неженатые.

– Но меньше, чем женщины.

Боже милостивый! Вот и попробуй вразумительно поговорить с мужчиной своей мечты.

– Меньше, но дольше. В зависимости от того, с чем соотносить. В соотношении с женщинами – меньше, но в соотношении с собой – дольше.

– Как это – в соотношении с собой? Ютка, о чем это ты говоришь?

– О тебе! – разозлилась я. – Мало того что ты уезжаешь, так еще и придираешься ко мне. Идет осень, я в, подавленном состоянии.

– Мне тоже тяжело расставаться с тобой, действительно. – Адам наклонился и взял меня за руку.

А вот мне как раз все равно, мне нисколько не тяжело, я взрослая женщина, знаю, что в жизни приходится делать выбор, который не всегда совпадает с нашими желаниями. Я научилась принимать реальность таковой, какая она есть, и пусть он не думает, что мне тяжело! Мне не пятнадцать лет, я уже не питаю иллюзий и страдаю лишь оттого, что мне придется остаться в этом мерзком холодном климате одной! Впрочем, я не одна, а с Тосей, которую люблю больше всех на свете, и с Борисом, и с котами, и с друзьями, да и вообще оглянуться не успею, как эти полгода пролетят. Нет, я не выдержу, я не хочу уже ничего выдерживать…

– Я буду писать тебе обо всем, полгода в момент пролетят, ты и не заметишь. Я буду скучать. Собственно говоря, я уже скучаю. Ты ведь справишься без меня, правда?

Ясное дело, справлюсь. Я всегда справляюсь, такова роль женщины – самой со всем справляться в нашей жизни и помогать справляться всем другим, – я чувствовала, что вот-вот разревусь, как какая-то глупая девчонка.

– Ютка! – Адам обнял меня, и мне ужасно захотелось, чтобы он никуда не уезжал, чтобы мы начали нормально жить, чтобы у Тоси наконец была под боком хорошая семья, чтобы он починил коробку передач и чтобы я каждый день готовила еду для трех, а не для двух человек. – Ютка, ведь все зависит от нас, правда? Только не воюй с Тосей, у нее сейчас очень трудное время, аттестат зрелости – это первый серьезный экзамен в жизни… не дави на нее, обратный билет у меня на начало апреля, в мае отпразднуем победу Антонины над школьными вампирами, в июне спрыснем потерю свободы, а дальше уже как по накатанному… Я вот подумал: а может, вы приедете ко мне на Рождество? За четыреста долларов можно купить билеты… Я бы прислал вам приглашения… Подумай…

Ну надо же, влюбилась в сумасшедшего мужика! Я? На самолете через океан? Никогда в жизни! Да хоть сейчас! Отлично!

Я залезла к Адаму на колени, потому что нас никто не видел и диск его уже не беспокоил, и очень настойчиво прижалась к нему. Обожаю его запах, колючую физиономию и то, что он самый лучший в мире и думает обо мне.

– Ты любишь меня? – спросила я и от стыда едва не провалилась под землю.

– Не выношу, – прошептал Адам прямо мне в шею, и я была счастлива, как никто другой под солнцем.

СЮРПРИЗ НА ФОНЕ ДВЕРНОЙ РУЧКИ

Всего одна неделя. А я не могу взять отпуск, чтобы побыть дома, в редакции – сумасшедший дом. Неделя – это семь дней и семь ночей. Двадцать четыре часа, помноженные на семь. Что это в сравнении с вечностью?

Сегодня я получила свою первую большую зарплату. Решила устроить всем (то есть Тосе и Адаму) сюрприз. Тося возвращается с английского только в девять, а Адам с радио – в девятом часу, завтра он будет дома паковаться, иначе говоря, у меня уйма времени, чтобы приготовить шикарный ужин. Что-нибудь изысканное и хорошее шампанское – ведь нельзя первую зарплату бездарно потратить на оплату каких-то дурацких счетов.

Я зашла в три магазина и оставила там две трети заработанных денег. Говяжья вырезка – приготовлю в соусе из белых грибов, заливные креветки, очищенные вручную, – две упаковки, белое вино за сорок пять злотых и масса всяких мелочей, которые женщине, давно перешагнувшей за тридцать, просто полагается иметь, а именно: крем от морщин с протеинами, разглаживающими кожу, с подтягивающим и омолаживающим эффектом и пр., бальзам для тела, новая суперстойкая тушь для ресниц, черное боди, отороченное потрясающими кружевами, к сожалению, с фирменной нашивкой. Когда продавщица назвала цену, я побледнела, но, чтобы не выглядеть дурой, пришлось его взять. Кроме того, я купила пояс для чулок, изумительные шелковые чулки и пару каких-то там еще. Голубому я купила шесть бутылок самого дорогого пива. Он любит пиво и будет толстым и некрасивым, но пусть знает, что я забочусь о нем, а еще авторучку, красивую, чтобы помнил обо мне на том конце света, ту, что я уже раз хотела ему купить, но истратила все деньги на гидромассажер. Боди и чулки меня убедила купить одна журналистка, вернее, ее статья («Как соблазнить и удержать партнера»). Хотя я с трудом дотащилась до поезда, но меня распирало от смеха при мысли, какую мину скорчит Адасик, увидев меня в этом сексуальном нижнем белье. И пусть этот образ (когда я втяну живот) он увезет с собой в Америку и там тоскует.

Я еле доплелась до дома и выпустила в сад кошек, которых Тося закрыла в комнате. Борис лежал под столом в кухне и притворялся, что спит. Он помахал хвостом и даже не встал. То ли он уже такой старый, то ли настолько ко мне привык. И первое, и второе – печально. Если и Адам будет меня так встречать, я подумаю, что мне делать, а из-за собаки не стану переживать. Я заварила отличный чай и залезла в ванну. Сначала немного расслаблюсь, потом приготовлю шикарный ужин, а потом… Кроме того, надо было посмотреть на себя в тех прелестных вещицах, которые я приобрела.

Когда наконец я встала перед зеркалом в ванной в этом совершенно потрясающем боди, на меня оттуда глянула настоящая нимфетка. Я взяла тушь, накрасила ресницы и осталась очень горда собой. Набросив халатик, готовая к трудовым подвигам, я отправилась на кухню.

Достала сковороду, поставила ее на газ, наклонилась к морозильнику, чтобы засунуть шампанское – пусть охладится. Крышка морозильника с сухим треском отломилась. Внутри был сплошной лед. Горы льда. Ненавижу размораживать холодильник, скоблить его изнутри, все из него выгружать, разбирать, выбрасывать, проверять, заплесневел ли уже клубничный джем, купленный бог весть когда, или нет… Но выхода не было. Крышка приказала долго жить, а ведь вечер обещал быть таким приятным. Я принялась усердно вынимать всякую всячину из холодильника. В частности, кусочек сыра, с которым мы были, наверное, одногодки, и ягодный джем – сверху, надо предполагать, уже вырос антибиотик, потому что из-под крышки виднелась плесень, и ребрышки, почуяв запах которых Борис вмиг вырос возле меня и принялся по-дружески убеждать, что он молодой, умный и истощенный пес и так далее. Я была так занята извлечением из холодильника моих тронутых разрушающим действием времени запасов, что не заметила, как в кухне потемнело от дыма.