Нэнси Митфорд - В поисках любви Страница 16

— Скажите, госпожа Смертяшкина! А я их шлейфом оберну.

— Подумала бы о похоронщиках — приятно им будет?

От подружек Луиза отказалась. Я думаю, ей хотелось, чтобы раз в кои-то веки смотрели больше на нее, а не на Линду.

— Ты просто не понимаешь, — говорила Линда, — какой без подружек дурацкий вид у тебя будет сзади. Пожалуйста, поступай как знаешь. Нам же лучше, не нужно рядиться, словно чучело, в голубой шифон. Я ради твоего же блага стараюсь, вот и все.

На день рождения лорд Форт-Уильям, большой любитель старины, подарил Луизе копию драгоценного украшения времен короля Альфреда[33]. Линда, у которой склонность говорить гадости достигла к этому времени предела, сказала, что оно больше всего напоминает куриную какашку.

— Такого же цвета, размера и той же формы. Тоже мне, украшение!

— По-моему, прелестная вещица, — сказала тетя Сейди, но горький привкус от Линдиных слов все равно остался.

У тети Сейди жила в ту пору канарейка, которая распевала целыми днями, соперничая чистотой и звонкостью своих трелей с самою Галли-Курчи. Всякий раз, слыша, как где-нибудь с таким же самозабвением заливается канарейка, я вспоминаю тот свой приезд, то счастливое время — и нескончаемый поток свадебных подарков, и как мы раскладывали их в танцевальном зале с возгласами восторга или ужаса, хлопоты, суету и дядю Мэтью в радужном настроении, которое, как иногда случается с хорошей погодой, держалось устойчиво день ото дня, и не верилось, что так бывает.

Луиза становилась владелицей двух домов, одного — в Лондоне, на Коннот-сквер, другого — в Шотландии. Ей предстояло получать триста фунтов в год на булавки, кроме того она получала бриллиантовую диадему, жемчужное ожерелье, собственный автомобиль и меховой палантин. Словом, ее ждала завидная участь — если при этом она способна была терпеть рядом Джона Форт-Уильяма. На нас он наводил отчаянную скуку.

Денек, назначенный для свадьбы, выдался ясный, погожий, и, когда мы с утра сходили посмотреть, как миссис Уиллз и миссис Джош справляются с праздничным убранством, оказалось, что вся светлая церковка обвешана букетиками весенних цветов. Потом ее знакомые очертанья потонули в прихлынувшем непривычном многолюдье. Я лично, подумалось мне, предпочла бы венчаться, когда здесь было совсем пусто — только цветочки и присутствие Святого Духа.

Нам с Линдой до того не приводилось еще бывать на свадьбе, поскольку тетя Эмили — что было, по нашему мнению, очень нечестно с ее стороны — обвенчалась, уединясь от посторонних взоров, в часовне Дэвиного родового поместья на севере Англии, и мы оказались совсем неподготовлены к внезапному перевоплощенью в тот день нашей славной Луизы и скучнейшего Джона в неувядающие образы невесты и жениха, романтической Героини и романтического Героя.

С того мгновенья, как мы вышли из Алконли, оставив Луизу один на один с дядей Мэтью ровно на одиннадцать минут — после чего они должны были последовать за нами на «даймлере», — все происходящее приобрело для нас оттенок истинного драматизма. Луиза, окутанная с головы до колен тюлем, сидела, не смея шелохнуться, на краешке стула; дядя Мэтью, с часами в руке, расхаживал взад-вперед по холлу. До церкви мы, натурально, добрались пешком и расположились на отведенном семейству месте сзади, очень удобном для захватывающего обозрения соседей, разряженных в пух и прах и непохожих на себя. Единственным из собравшихся, кто выглядел абсолютно как всегда, был лорд Мерлин.

Неожиданно по рядам пробежало движенье. У ступеней, ведущих к алтарю, появился, возникнув, будто по мановенью волшебной палочки, из ниоткуда, Джон со своим шафером, лордом Стромболи. Оба в визитках, с густо набрильянтиненными волосами, — просто роскошные мужчины, но оценить этот факт по достоинству не хватило времени: уже миссис Уиллз заиграла, нигде не выдерживая пауз, «Гряди, голубица», и по проходу, спеша, как на пожар, устремился дядя Мэтью, таща рядом Луизу со спущенной на лицо фатой. В этот момент, по-моему, Линда охотно поменялась бы местами с Луизой, даже с условием — тяжким условием — счастливо жить-поживать до гроба с Джоном Форт-Уильямом. Не успели мы оглянуться, как Луизу, на сей раз с откинутой фатой, уже тащил по проходу в обратном направлении Джон, а миссис Уиллз так оглушительно и торжественно грянула «Свадебный марш», что в церкви чуть не полопались окна.

Все прошло как по маслу, за одним маленьким исключением. Под звуки «Как лань желает»[34] (любимого Линдиного псалма) Дэви незаметно выбрался из церкви, велел одному из нанятых на свадьбу шоферов довезти себя до станции Мерлинфорд и отправился прямым сообщением в Лондон. Вечером он объяснил по телефону, что повредил себе во время пения миндалину и счел нужным немедленно показаться сэру Эндрю Макферсону, специалисту по уху, горлу, носу, а тот на неделю уложил его в постель. Почему-то с бедным Дэви все время приключались самые немыслимые происшествия.

Уехала Луиза, разъехались гости после свадьбы, и Алконли, как водится в подобных случаях, объяло чувство унылого однообразия. Линда в те дни погрузилась в такой беспросветный мрак, что тетя Сейди и та встревожилась. Линда потом рассказывала, что много думала о самоубийстве и, очень может статься, совершила бы его, не будь столь велики сопряженные с ним практические трудности.

— Попробуй-ка решись прикончить кролика — сама знаешь, — говорила она. — А тут как-никак — себя!

Два года представлялись просто вечностью, не стоило и пытаться осилить такой срок, даже если по истечении его тебя ждет (а в этом она не сомневалась ни минуты, как верующий не сомневается в существовании рая) неземная любовь. Понятно, что это было бы самое время засадить Линду за работу — такую, как у меня, чтобы с утра до вечера и до седьмого пота, и некогда предаваться глупым мечтам, кроме немногих минут в постели, покуда не сморит сон. По-видимому, тетя Сейди смутно догадывалась об этом, во всяком случае, она убеждала Линду поучиться стряпать или заняться полезным делом в саду, или начать готовиться к конфирмации. Линда яростно все отвергала, не соглашаясь выполнять хотя бы какие-то нужные поручения в деревне, хотя бы помогать тете Сейди справляться с тысячами забот по дому, какие неизбежно выпадают на долю жене сельского дворянина. С нею, одним словом, как сто раз на дню твердил дядя Мэтью, гневно буравя ее синим глазом, не было совершенно никакого сладу.

На выручку пришел лорд Мерлин. Он приметил ее на Луизиной свадьбе и попросил тетю Сейди привезти ее как-нибудь в Мерлинфорд. Через несколько дней он позвонил. К телефону подошел дядя Мэтью и, не отводя трубку от рта, крикнул тете Сейди: