Вера и Марина Воробей - Фальшивая нота Страница 16

Своим ученикам она не уставала цитировать Маяковского, обвиняя их в необразованности и дремучести: «Светить всегда, светить везде…» Ну и так далее. Именно за это учительница и получила от Юрки Ермолаева прозвище Люстра.

«Только бы мне с Люстрой не встретиться! – как заклинание твердила про себя Лелик, шагая к школе по обледенелому насту. – Увидит меня заплаканную, ненакрашенную и подумает: “Вот! Я всегда говорила, что панибратские отношения отцов и детей ни к чему хорошему не приводят!”»

Елена Юрьевна знала, что в пятницу у Люси по расписанию шесть уроков. Она не собиралась заходить в школу. План был такой… Вернее, как такового плана вовсе не существовало. Ей бы хоть издали посмотреть на свою Черепашку! Убедиться, что дочь жива и здорова. А там уж как пойдет. Сейчас Лелик была в таком состоянии, что не смогла бы поручиться за себя ни в чем. Поэтому она и решила положиться на чувства. Если сердце подскажет, она подойдет к Люсе, а нет, так, значит, и будет стоять в своем укрытии, издали наблюдая за дочерью. Лелик не знала, что она скажет Люсе, как вообще себя поведет. Станет ли уговаривать дочь вернуться домой, начнет ли просить прощения? «Главное, держать себя в руках и не реветь!» – строго задала себе женщина программу-минимум.

О том, что Люся живет у Лу, Елена Юрьевна узнала в тот же вечер. Только та не пожелала разговаривать с ней по телефону, а Лу сказала, что будет лучше, если Лелик на какое-то время оставит Черепашку в покое. Да, именно так и сказала ей Лу. Лелик почувствовала, что девушка изо всех сил старается ее не обидеть, но все же в голосе Лу проскальзывали нотки осуждения. И Лелик, как ни тяжело ей это было, оставила Черепашку и Лу в покое. На целых три дня. Но это был предел ее возможностей. Больше она так жить просто не могла! Пусть уж лучше Черепашка накричит на нее, выскажет все в лицо, что угодно пусть сделает, Лелик все готова снести и вытерпеть, но только не то, что происходит сейчас.

Голые кусты и деревья не могли послужить ей укрытием. Беспомощно озираясь, женщина остановила взгляд на трансформаторной будке. Ничего другого просто не оставалось. Лелик посмотрела на часы. Через три минуты должен прозвенеть звонок. Нужно было срочно прятаться.

«А может, не нужно? – явилась вдруг шальная мысль. – Гораздо хуже будет, если меня увидит за этой будкой кто-то из Черепашкиных одноклассников.

– Зная свою дочь, Лелик была уверена, что Люся не стала распространяться в классе о своей ссоре с матерью. Наверняка об этом знает только Лу. – Нет, это вообще как-то несолидно, дико – за будкой прятаться! Я все-таки взрослая женщина… – увещевала себя Люсина мама, стоя в двух шагах от трансформаторной будки. – А если Люстра? Или кто-нибудь еще из учителей? – испугалась она. – Ну и плевать я на них на всех хотела! Все, буду стоять здесь!»

Минут через пять из школы потянулись ребята. К великому облегчению Лелика, никто из них даже не взглянул в ее сторону. Все были заняты своими разговорами и делами. Наконец она увидела знакомые лица Черепашкиных одноклассников: вот Юрка Ермолаев, Вова Надыкто, Вадик Фишкин… А вот и девчонки… Катя Андреева, как обычно, смеющаяся и легкая, самая высокая девочка в классе Галя Снегирева, худенькая и маленькая Света Тополян, а вот и Лу!.. Елена Юрьевна вздрогнула. Она поймала себя на том, что беззвучно шевелит губами: «Люся, Люсенька! Где же моя Черепашка?!» Она почувствовала, как моментально ослабли колени. В следующий миг Елена Юрьевна на ватных, онемевших ногах бежала по широкой, очищенной от снега дороге. К счастью, Лу заметила ее раньше, чем та успела к ней подбежать. Оставив подруг, она подскочила к Елене Юрьевне, взяла ее под руку и шепнула в самое ухо:

– Все в порядке. Улыбайтесь. Уходим отсюда! Пока на нас не смотрят. – Лу крепко прижала к себе руку Лелика и решительно двинулась в сторону сквера. Лелик послушно шла рядом.

Лу только изредка подгоняла ее, бросая сквозь зубы:

– Быстрей! Надо отсюда смыться!

И когда они отошли от школы на достаточное расстояние и оказались за чугунной оградой сквера, Елена Юрьевна отдернула руку и остановилась:

– Больше ни шагу не сделаю, пока не скажешь, что случилось!

Сказав эту фразу, она сама себе удивилась: откуда взялся столь решительный тон?

– А с чего вы взяли, что что-то случилось? – откинула назад смоляную блестящую прядь Лу.

– Где Люся? – Лелик почувствовала, как перехватило дыхание.

Слезы стояли у самого горла. Еще секунда, и они брызнули бы из ее глаз, но тут Лу сказала таким спокойным голосом, что Лелику сразу расхотелось плакать:

– Да где ей быть? С утра на свое телевидение умотала.

– Но ведь все в школе… – произнесла глуповатую фразу Лелик и, встретив красноречивый взгляд Лу, осеклась.

– Она-то у вас не все! – подлила масла в огонь Лу. – Да успокойтесь вы… Утром ей позвонили со студии. Что-то там у них случилось. Я толком и не поняла что. Да Черепашка особо и не объясняла. Подхватилась и умотала… Все это ерунда, Елена Юрьевна, – повысила вдруг голос Лу. – Вы лучше скажите, как вы могли в таком виде прийти в школу? И зачем вы вообще туда пошли?

– А в каком я виде? – Лелик растерянно оглядывала свои ноги, затем перешла на руки.

– Во-первых, эти ботики… Где вы их откопали? Это же мечта антиквара!

Только тут Елена Юрьевна сообразила, что впопыхах надела древние резиновые боты, в которых обычно в дождливую погоду выносила мусор. Но до того ли ей было?! Решение встретить Люсю возле школы пришло к ней внезапно, когда до окончания занятий оставалось каких-то пятнадцать минут. А эти боты… Всякий раз, наводя в квартире порядок, Лелик намеревалась выбросить их, но почему-то откладывала это до следующего раза. Как-то рука не поднималась. Ведь в этих ботиках ее покойная мама, которая умерла раньше, чем Люся появилась на свет, возилась в огороде. Сегодня же они просто подвернулись ей под руку.

– Халат домашний виден из-под дубленки! – продолжала между тем выговаривать ей Лу. – Но главное не это! Вы в зеркало давно на себя смотрели?

– Давно, – призналась Лелик, опустив голову.

– У вас же вид совершенно безумный! Глаза такие красные, будто вы целый месяц бессонницей мучаетесь… И ввалились куда-то…

– А я и так четыре ночи не спала… – тихо произнесла Лелик, все еще не поднимая головы.

– Хорошо, что я вас утащила оттуда! А если бы вас в таком виде увидела Люстра! Она и так пол-урока разорялась, что Черепахина совсем забросила учебу, а всем, в том числе и ее родной матери, на это наплевать! Вот бы она обрадовалась, увидев вас такую! Вы меня, конечно, простите, но видок у вас сейчас, как у бомжихи какой-то, честное слово… Неужели вы и на свидания с любимым человеком в таком виде ходите? – Этот вопрос вырвался у Лу неожиданно, и уже в следующий миг, взглянув на Лелика, она очень пожалела об этом. По-прежнему опущенные ресницы женщины теперь дрожали, на щеках образовались две блестящие мокрые дорожки, плечи судорожно поднимались и опускались. Наконец Лелик подняла на Лу свои красные, выцветшие от слез глаза: