Галия Мавлютова - Прыжок домашней львицы Страница 16

– Пиши докладную и спецсвязью загоняй в министерство. Я сам возглавлю бригаду. Лично. А тебя назначаю своим замом, – обрадовалась трубка и похолодела. Кудрявый подержал в правой руке бездушное тело и швырнул его на аппарат. Кончилась карьера. Не вернуть уже былое величие. Никогда не вернуть. Слишком поздно. А во всем виноват капитан Бронштейн.

– А вы из чьих будете? – негромко произнес чей-то голос.

Обертоном словам клацнул затвор. Лева вздрогнул. Отличный аккомпанемент, слова прозвучали на металлическом фоне. Сложилась классная музыка для покойников.

– Да свои мы, свои, – примирительно сказал Лева.

Чуркин растерянно сморгнул слезу, пробило парня, не любит Коля металлический рок, а зря. На том свете Чуркину скучно станет без музыкального сопровождения.

– Из каковских? – настаивал голос.

– Местные мы, питерские, – сказал Лева, лихорадочно придумывая отходной вариант.

Все пути были отрезаны. Бандитов можно уложить только интеллектом. Четыре автомата. Четыре рыла. Восемь мускулистых рук. А два капитана безоружны и невинны, словно голуби. Пару бы патронов на закуску. Но нет патронов. Надо стрелять интеллектом. Лева пошевелил извилинами, раздался глухой шум, будто осенний ветер легонько пошуршал опавшими листьями. Детдомовские навострили уши.

– Да это понятно, что из местных, я спрашиваю – из каковских? – раздраженно клацнул затвором Витек.

Странный этот Витек, непутевый какой-то, придурок, одним словом.

– Голубковские мы, – сказал Лева, думая, что они с Колей и впрямь похожи на голубков. Вышли из отдела без патронов и без оружия. Без мобил и без мозгов. Интересно, а у голубей есть мозги? Наверное, есть. А у оперов нет, они их в отделе милиции оставили. В сейф положили на хранение.

– А-а, – уважительно пропел Витек, – слыхали мы про таковских. Хорошие люди, добрые.

Витек отложил автомат в сторону. Еще три автомата послушно последовали его примеру. Получилась маленькая оружейная горка. Симпатичная такая пирамида вышла.

– Когда бабки-то пригонят? – сказал Витек. – Времени целый вагон потратили на вас.

– Пригонят, пригонят, еще полвагона потерпеть надо, – капитану нужно было собраться с мыслями.

А мыслей никаких не было, они в сейфе лежали, а сейф в отделе милиции, Лева ухмыльнулся.

– А вы из каких краев будете? – включился в беседу Николай Чуркин.

Чуркин сидел рядом с оружейной кучкой, все норовил зацепить ее рукавом, как бы ненароком. Случайно, дескать, задел, не обессудьте.

– Новокузнецкие мы будем, – гордо парировал Колек, другой, тот, что из вражеского стана.

– Это где урановые рудники? – ужаснулся Чуркин.

– Не-е, урановые рудники в Читинской области, а мы новокузнецкие. Там у нас другие рудники имеются, – засмеялись трое из четверки.

Один лишь Витек хранил молчание, соблюдая старшинство. Он угрюмо взглядывал то на Леву, то на Чуркина, то на автоматное возвышение. Затем встал и передернул Чуркина с места на место, как затвор. Чуркин покорно подчинился. Николай сел рядом с Левой, прижав его теплым боком.

– Лева, что делать-то будем? – тихо прошипел Чуркин.

«Крыс травить», – сердито подумал Бронштейн, но вслух ничего не сказал.

Надо больше молчать, может, тогда мысли в голове появятся. За стеной шла интенсивная жизнь. Крысы оживились, почуяв еду. Животные агрессивно поедали камень и штукатурку, пытаясь добраться до людей.

– Хорошие твари, – мечтательно изрек Витек, – у нас на одной зоне целое семейство прижилось. Крыс-отец, крыса-мать и большой выводок крысенышей. Маленькие подрастут и сразу исчезают. Как будто их и не было. А другие нарождаются. Так и жили. Все вместе. Дружно.

– А куда маленькие-то подевались? – недоуменно спросил Чуркин.

– Так на корм шли. Подрастут, их тут же родственники быстренько схавают, чтобы другим не доставались. А новые нарождаются. На смену, так сказать, – терпеливо, как несмышленому мальчику, объяснял Витек.

– Вот дурдом, – передернулся Чуркин, – это же надо такое выдумать.

– Нам выдумать-то? Все так и было. Мы с ними делились куском, подкидывали малость на бедность, когда хлебом прикармливали, когда баланды подливали, чтобы посторонние не повадились. Крысы – они ведь на свою территорию никого из чужих не пустят. Сожрут любую гадину. Даже родного брата. С потрохами.

Леву затошнило. Он скрутил петлю из телефонного провода и сунул в дырку. Витек осуждающе покачал головой.

– Не-а, не пройдет номер, крысы в руки людям не даются. Дураки они, что ли?

Крысиная тема отвлекла от насущных проблем. Где-то далеко существовала Валентина, Варзаев, сотрудники, уютная мирная жизнь. И все это перечеркнула условная граница. Здесь, за невидимой чертой прогрызают стенку крысы, вонзаясь прямо в душу маленькими зубками, качают права бывалые уголовники. Проводная связь с внешним миром нарушилась, а свобода приобрела материальную основу. Она облеклась в денежные рамки. Стоимость свободы – две тысячи долларов. Но все это настолько реально, что можно было сойти с ума. Лева зажмурился. Не бывает же безвыходных ситуаций, не бывает.

– Надо бы телефон сделать, – произнес капитан.

– Вот и делай, – резко оборвал его Витек, – с телефоном и дурак две штуки баксов выжмет. А вот без телефона не каждый сумеет. Говоришь, еще полвагона времени осталось?

– Может, чуть больше, – скривился Лева, – может, меньше. Кто его знает…

Звенела тишина. Скреблись крысы за стенкой. Сопел Чуркин и еще кто-то из новокузнецких. Где-то далеко отсюда в поисках мифических денег белым лебедем носилась по городу влюбленная Валентина. Варзаев прятался в кабинете от проверяющих. Бронштейн окинул мысленным взором свою прежнюю жизнь. В заточении многое кажется иным, отчетливо проявляются мелкие детали, выпуклее становятся невидимые ранее недостатки. И Бронштейн затосковал в неволе. Прошлая жизнь вдруг показалась капитану скучной и бессмысленной. Даже выкупить его не могут, как положено по норме. Плата оказалась чрезмерно высокой. А ничего чрезмерного в цене нет. И денег-то нужно всего три копейки, учитывая нынешнюю инфляцию. Леве захотелось волком завыть, но ему мешали посторонние лица. Капитан внутренне содрогнулся. До чего может довести общение с уголовниками. Этак до чертиков можно додуматься. В желудке забился нервный ключик. Проявился забытый аппетит. Капитан задумался. Перед глазами появились тарелки и блюдца с едой. И сразу бывшая жизнь показалась капитану вполне приятной, сытой, по крайней мере. Нет, надо скорее выбираться отсюда. Новокузнецкие – залетные пташки, города не знают, привычки у них периферийные, понятия, как у вымерших зубров. А в Питере давно живут не по понятиям. Отмели их за ненадобностью, как старье. И отряхнули древний прах с быстрых ног. Капитан подсел ближе к автоматной конструкции. Стволы пристально уставились в Левины глаза, тускло поблескивая и устрашающе мерцая. Капитан нагнулся, чтобы завязать шнурок, но Витек тут же легонько подкинул Бронштейна, отбрасывая плотное капитанское тело как можно дальше от страшной кучки.