Мейвис Чик - Антракт Страница 16

— А что собой представляет Вера?

— О, Вера… Наша давняя подруга. В свое время была очень хорошей певицей, правда, родом из Бирмингема, но ей удалось справиться с этим недостатком. В Италии она познакомилась со скульптором Паоло Ферранте и вышла за него замуж. А через три года он умер.

— Как жаль. — Я действительно так думала.

Джеральдина откинула голову, увенчанную шляпкой, и расхохоталась:

— Когда они поженились, ей было двадцать пять, а ему восемьдесят один. В таких обстоятельствах три года — большая удача. — Должно быть, она заметила, что ее слова шокировали меня, поэтому продолжила: — Не нужно думать, что это был безнравственный поступок. Паоло умер необыкновенно счастливым, наслаждаясь мыслью о том, что траур по нему будет носить молодая красавица жена. Это было более двадцати лет назад. С тех пор она так и не вышла замуж.

— Бедняжка, — вставила я.

— Ничего подобного. Вера предусмотрительно хотела сохранить для себя все, что унаследовала. У нее замечательная жизнь. Сама убедишься. Поедешь?

Я уже собиралась сказать, что ничто не сможет этому помешать, но в этот момент Фред, вышедший на заднее крыльцо, окликнул меня:

— Джоан, кажется, к тебе пришли. По-моему, я слышу звонок.

Мы прислушались. И точно — знойный воздух донес до нас слабый звук звонка.

— Извините. Пожалуй, мне стоит открыть дверь. Не представляю, кто бы это мог быть. — Я пожала плечами.

— Если хочешь, приходите вместе к нам на чай…

— Нет, не думаю, что это кто-то из друзей… Я отделаюсь от визитера и сразу же вернусь.

Мне пришло в голову, что это какой-нибудь торговый агент или — такая мысль тоже промелькнула — Робин Карстоун. В любом случае я не собиралась задерживаться.

Я протиснулась через проем в изгороди и повторила через плечо, что вернусь через минуту. Фред поставил на стол поднос с чашками и огромный серебряный чайник, похожий на богато украшенный самовар, — подарок одного из пациентов. Я снова подумала, что сцена напоминает мне Чехова: солнечный свет, цветы и кусты на заднем плане; эта чета — они мечтают о летнем отдыхе и ждут меня у стола. Я по-прежнему думала об Италии, Венеции и соблазнительной перспективе поездки, когда из яркого и жаркого солнечного дня шагнула в сумрак и прохладу дома.

Глава 5

За стеклом входной двери виднелись очертания мужской фигуры. Я увидела, как он поднял руку, чтобы снова нажать на звонок. Кто бы он ни был, этот человек очень настойчив. Я нагнулась, чтобы поднять обломки щетки для волос, и почувствовала, что уже не чувствую прилива жалости к себе от воспоминания, заставившего меня разбить ее. Положив обломки на том «Д.Г. Лоуренс: пророк сексуальности», я обнаружила, что улыбаюсь наивности Робина. Пропасть, отделявшая меня от обычных смертных, все еще существовала, но она была заполнена не душевной болью, а, скорее, старым как мир высокомерием. Дарреллы, солнце, возможная поездка в Италию и, вероятно, коктейли Фреда — все это обусловило переломный момент в моей жизни. Еще совсем немного, я почувствовала бы себя лучше и, вероятно, — почему бы и нет? — перестала нуждаться в защите, которую мне обеспечивало уединение.

Так было до того момента, пока я не открыла дверь.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку и склонив голову набок: спокойный, расслабленный, руки в карманах — солнце за спиной выгодно освещало фигуру. Я замерла, распахнув дверь, не в силах вымолвить ни слова. Он наклонился и, вытянув руку, прикоснулся к моим волосам.

— Ты подстриглась. Можно войти?

Не в состоянии пошевелиться, я позволила ему пройти мимо меня и закрыла дверь. Потрясение сменилось гневом, а за гневом пришло самообладание. К тому моменту, как я повернулась к гостю, я фактически обратилась в соляной столб. Широко улыбнулась — подобные улыбки обычно приберегают для молочников.

— Привет, Джек, — поздоровалась я. — Что тебе нужно?

В холле было очень темно. Я не мигая уставилась на него, он робко поглядывал на меня, наши глаза встретились, но я не собиралась первой отводить взгляд. В итоге это сделал он. Джек стоял, опершись о стеллаж, держа в руках обломки щетки, и механически крутил их — мне казалось, что до боли знакомые пальцы играют на моих нервах. Я ждала молча, боясь, что голос подведет меня. Джек не мог знать, как на меня подействовали эти два куска пластиковой щетки. Потом снова потянулся ко мне, положил руки на мои обнаженные плечи и медленно, будто стараясь запомнить, осмотрел меня с головы до ног, как кусок мяса на рынке. Я же застыла, как мясная туша. Он опустил руки и слегка прикоснулся к моей груди, но, снова посмотрев на меня, не увидел ничего нового, кроме прежнего довольного и ничего не выражающего лица. Я не двигалась — просто ждала. Покрасневшие влажные глаза Джека были полны вопросов. Он — одну за другой — убрал руки с моей груди и взъерошил мне челку.

— О, Джоани, — произнес он страдальческим тоном.

— Джек, — невозмутимо отозвалась я, — какой сюрприз.

Он несколько раз всхлипнул и погладил мои волосы.

— Ты выпил? — спросила я безжалостно.

— Немного, — пробормотал он. Я чувствовала резкий запах спиртного, исходящий от него. — Я боялся…

— Боялся? — Я усмехнулась. — И чего же?

— Ты подстриглась, — повторил он.

— Мне нравятся короткие волосы.

Он наклонился, так что мы соприкоснулись лбами.

— Я любил смотреть, как они струились по твоей спине…

— Ты действительно пьян, — сказала я, сдвинувшись наконец с места. — Тебе лучше присесть.

Он прошел за мной в комнату.

— Извини. Мне нужно было набраться храбрости.

— Не беспокойся. — Я шлепнулась на стул. — Я пила «Уолбангер», мы квиты.

— Уол — что? — Он сел напротив меня.

— Не важно.

Джек сел на стул, наклонившись вперед и положив локти на колени, и внимательно рассматривал меня. В его волосах прибавилось седины, а возможно, мне так показалось. Он был подстрижен очень коротко, кудри образовывали на голове плотную шапочку, и это делало его похожим на римского патриция. Джек загорел и выглядел бы замечательно, если бы не покрасневшие глаза, — но он все равно излучал обаяние. Даже в горестный час ему удалось отлично одеться: розовая футболка, явно не с полки обычного магазина; слаксы цвета карамели, несомненно итальянские, великолепно облегавшие его длинные ноги; белый ремень, белые туфли — роскошный мужчина. Как я его ненавидела!

Джек сидел в напряженной позе, я же откинулась па спинку стула и посмотрела на него, прикрыв глаза.

— Как Лиззи? — поинтересовалась я и сама удивилась, непритворно зевнув при упоминании ее имени, хотя, учитывая солнце, алкоголь и жару, это было вполне естественно.