Татьяна Алюшина - Тот, кто назначен судьбой Страница 16

У Чумы сделалось вдруг страшное лицо не человека, а зверя, дотянувшегося до горла своего врага, рвущего его на куски, уже не обращая внимания на то, что убивают его самого, не чувствуя боли и сомнений, не думая о своей жизни, перейдя все ограничивающие инстинкты самосохранения в одной-единственной, затопленной ненавистью цели – достать, убить, уничтожить!

Он с силой вдавил пистолет в висок Вите, перехватил его рукой, прижав локтем его голову к себе, и заорал страшным, хриплым голосом:

– Я сказал, брось винтарь, сука!! Пристрелю пацана!!

– Ладно-ладно! – тут же согласился егерь и медленно начал опускать ружье, подняв свободную руку вверх и уговаривая ровным тоном: – Только ты спокойно, не психуй, парня ненароком не пристрели.

– Тебя уже не касается, – жутко, как-то скособоченно, одной частью лица улыбнулся Чума, выбрасывая руку с пистолетом вперед на Славина.

И в тот же момент откуда-то сзади, из-за спины Василия Трофимовича, прогремел один-единственный выстрел.

Прямо в центре лба Чумы образовалась черная точка, глаза его сделались вдруг пустыми и бессмысленными, рука стала медленно опускаться, а из странной черной точки потекла тонкая красная струйка, и тело браконьера начало как-то медленно опускаться, как кусок желеобразной массы, не имеющей внутреннего каркаса…

Совершенно потрясенные и ничего еще до конца не осознавшие парни смотрели на Чуму обалдевшими глазами, и пока это тело принимало в себя смерть и, подчиняясь ее законам, оседало на землю, на поляну неспешно вышел незнакомый им человек в военном камуфляже и попенял Славину:

– Ну и на фига ты ему шанс решил дать, уговаривал, а?

– Я ж теперь законник, Тим, с криминальным элементом, как с дитем малым, обязан рассусоливать, – хмыкнул егерь, закидывая на плечо свою винтовку.

Эти двое разговаривали так, словно ничего не произошло, и не случилось никакой трагедии, и не убили тут человека, как будто продолжили прерванную ненадолго мирную бытовую беседу, не обращая внимания на обалдевших парней, застывших изваяниями, не в силах оторвать взглядов от упавшего наконец тела Чумы, смотревшего теперь в небо неживыми черными глазами.

– Ага, – согласился саркастически Тимофей, – пока они такого не понаделают в силу скудости ума, что только отстреливать успевай.

– Ладно, ты мальчишек-то не пугай, – напомнил ему о зрителях и слушателях Славин и кивнул в сторону замершей троицы, – они вон и так все в шоке.

А парни продолжали стоять, не двигаясь, смотрели на лежавшего на земле, раскинув руки, человека. Еще несколько минут назад он жил, что-то кричал, приказывал, и этот стремительный переход от жизни к смерти никак не могло вместить в себя их сознание.

– Нет, я понимаю, – заметил с иронией Тим, подходя к продолжавшему стоять на коленях Виктору и доставая нож из ножен, закрепленных на поясе брюк, – такая инсталляция производит вполне ощутимый удар по неокрепшей подростковой психике, но другу-то руки развязать могли бы. – Он разрезал веревки на руках Вити и присел перед ним на корточки. – Ну ты как, парень?

– Охреневаю, – прохрипел тот.

– Молодец! – хлопнул его по плечу Дакота и, подхватив под руку, помог подняться и сесть на то самое дерево, на котором еще недавно сидел Чума. И только теперь, взглянув на тело убитого, произнес со вздохом сожаления: – «Так гибнут замыслы с размахом», как сказал Уильям наш Шекспир, – и снова повернувшись к аспиранту, еще раз легко хлопнул его по плечу и улыбнулся. – А ты действительно молодец, парень, не растерялся, все грамотно сделал.

– Ну, что застыли, бойцы? – гаркнул командирским тоном на пацанов Славин, выводя их из ступора. – А кто вязать злодеев будет? А то они очухаются скоро и подумают, что многое можно.

– А вы их что, не того?.. – спросил растерянно и как-то даже разочарованно Аркаша и кивнул в сторону Чумы.

– Экий вы, оказывается, кровожадный молодой человек! – попенял ему с серьезным выражением лица Тимофей. – Мы с Василием Трофимовичем люди мирные и оступившихся граждан не мочим направо и налево, а отводим в полицию для дальнейшего перевоспитания путем временного ограничения свободы и ущемления в правах. Правда, Василий Трофимович?

– Ага… – растерянно подтвердил вместо Славина Андрей Торгин, бессильным кулем плюхнулся попой на землю и уточнил: – Мирные.

А Игорек Михайлов рванул в кусты, где его вывернуло наизнанку, и он еще долго там громко отплевывался, постанывая.

– Офигеть, – высказался интеллигентный мальчик Аркаша Азовский, принципиальный противник мата, и таким же бессильным кулем плюхнулся рядом с Андреем.

– Понятно, – посмотрев на них, вынес вердикт Тимофей. – Пробрало детишек.

– Ладно, Вить, – присев рядом с Тюриным на ствол дерева и протянув ему флягу с водой, сказал Славин. – В общем и целом картина происшедшего нам ясна. Вы как Степаниде знак подали?

– Не мы, а Михаил Евгеньевич, – жадно отпив воды, принялся рассказывать аспирант. – Мы привал сделали, сидим, болтаем. Дядя Миша курил, посмеивался над нашим трепом, вдруг насторожился как-то, встал, винтовку в руки взял и, не глядя на нас, тихо так говорит, но мы услышали: «Степаниды с нами не было, поняли?» Ни хрена мы не поняли, посмотрели на него, как на больного, а он вдруг так громко: «Не стоит подходить, Коля, я ж выстрелю, ты знаешь!» Мы, как идиоты, как дети тупые, рты пораскрывали и обернулись кучей туда, куда он смотрел, а там этот Чума стоит и так глумливо улыбается. И вдруг дядя Миша выстрелил ему под ноги, вроде как «не подходи». Ну, мы так подумали, а он специально стрелял, чтобы Степаниду предупредить. И пока мы ртами хлопали и пялились, сзади к дяде Мише подобрался один из них, здоровый такой, и прикладом его по затылку. Дядя Миша и упал. Он слышал, знал, что подходят сзади, но не повернулся, держал на прицеле этого. – И Витя кивнул на распростертого Чуму.

Тюрин вдруг принялся торопливо, сбивчиво рассказывать, как все происходило там на поляне. Как заставляли его связаться со Славиным, как били насмерть Куликова, а потом скинули со скалы в реку, как рассказал ему Чума свой план убить Славина и всех их, выдав все за несчастный случай, и про то, что следили за ними в деревне и кто-то ему из местных все про них докладывал.

Говорил и говорил, взахлеб, словно торопился выплеснуть отраву, переполнившую его сознание и душу, из себя – вывернуть все, исцелиться.

Тимофей тем временем обошел «отдыхающих» бандитов, связал им руки-ноги, сходил к елке за рюкзаками и подошел к Славину с Виктором в тот момент, когда парень заканчивал свой рассказ.

– А где Степанида, не знаю. Испугалась, наверное, и сбежала, – пожал он обессиленно плечами, истратив весь оставшийся запас энергии и адреналина. – Хорошо, что сбежала. Они тут между собой обсуждали, что с ней хотели сделать, какая-то извращенная сексуальная фантазия вплоть до некромантии, и всё ужасно ругались, что ее нет с нами. Так что хорошо, что сбежала, не зря ее дядя Миша предупредил.