Безжалостные обещания - М. Джеймс Страница 16

Я могла бы сказать ему правду. Всего на мгновение мне пришло в голову, что я могла бы это сделать. Я могла бы довериться этому мужчине, который не раз спасал меня, который женился на мне, который, несмотря на свой непостоянный характер и склонность к грубому сексу, показал мне, что в нем есть сторона, которая действительно заботится обо мне или, по крайней мере, заботилась до того последнего эпизода в нашей… его спальне.

Именно это воспоминание, больше, чем что-либо другое, вытесняет любые другие. Это перечеркивает любое доверие, которое я, возможно, когда-либо испытывала к нему. Я видела, как быстро он может вернуться к своему прежнему "я", к тому "я", которое напугало меня, когда мы впервые встретились. И я не могу поверить, что он нарушит наш контракт, чтобы защитить нашего ребенка.

Я представляю, как он говорит водителю развернуть машину, чтобы отвезти меня обратно в больницу. Заставляя меня прервать беременность против моей воли. Я помню мягкие наручники на моих запястьях, удерживавшие меня для моего же блага, и я знаю, что их можно было использовать против меня так же легко, как и те, что были в конспиративной квартире.

Возможно, я буду в безопасности под его опекой. Но мой ребенок — нет.

Подняв подбородок, я смотрю ему прямо в глаза, не вздрагивая от холода его зеленого взгляда.

— Я ушла, потому что покончила со всем этим, — говорю я ему, мой голос резкий и режущий, как удар хлыста. Видишь, я тоже могу в это играть. — Я покончила с твоей ложью, Лука, покончила с тем, что ты нарушаешь свои обещания, покончила с этим гребаным фиктивным браком. С меня хватит того, что ты меня используешь. Так что да, я убежала. Я пошла узнать, не поможет ли мне отец Донахью сбежать от тебя. Потому что ты нарушил все обещания, которые давал мне. Я не в безопасности. То, что произошло, только доказало это.

— Тебя похитили, потому что ты сбежала, — огрызается Лука. — Если бы ты оставалась на месте, как тебе, черт возьми, сказали…

— Мне все равно. — Я стискиваю зубы, и я не совсем уверена, что все, что я говорю, на самом деле ложь. — Я подумала, что между нами может что-то быть, когда ты той ночью прилетел обратно из Доминиканской Республики. Я подумала, что у нас могло бы быть что-то настоящее. Свидания, то, как мы были вместе какое-то время… — Я делаю глубокий вдох, все еще глядя на него сверху вниз, хотя мое сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди. — Но я поняла той ночью, когда ты пришел домой окровавленный и сделал то, что ты сделал, я увидела, что это было такой же фальшивкой, как и наш брак. У нас никогда не было шанса, Лука. И мне надоело притворяться.

— Что я сделал? — Лука холодно улыбается мне. — Я вернулся домой окровавленный, пытаясь выяснить, кто пытался тебя убить, черт возьми. А после этого?

— Ты напал на меня…

— Нет, черт возьми, я этого не делал. Обвиняй меня во всем, в чем тебе заблагорассудится, но никогда, черт возьми, не обвиняй меня в этом. Ты сама этого хотела. Ты была чертовски мокрой, когда я вошел в тебя своим членом. Точно так же, как, держу пари, ты сейчас. — Он насмехается надо мной, его глаза сверкают опасным гневом. — Держу пари, если бы я провел рукой по твоему бедру, с тебя бы капало. Ты получаешь удовольствие от этого, от борьбы, от ее опасности. От того, чтобы вывести меня из себя и посмотреть, как далеко ты можешь меня завести. Однажды, София, ты зайдешь со мной слишком далеко, черт возьми.

— И что? — Я свирепо смотрю на него. — Ты свяжешь меня и будешь пытать, как это делал Росси?

— Не смей, черт возьми, так говорить! — Его рука тянется вперед, хватая меня за подбородок. — Водитель может тебя услышать.

— Ну и что? Разве не все знают?

— Нет, — выдавливает Лука сквозь стиснутые зубы. — Потому что мне пришлось, блядь, солгать, чтобы скрыть тот факт, что я убил его, чтобы вытащить тебя оттуда. Ты знаешь, что может случиться со мной, и с тобой тоже, если остальные заместители босса и капо узнают, что я сделал?

— Но… — я вырываюсь из его хватки. — Он мучил меня. Он собирался позволить Рикардо изнасиловать меня. Он собирался убить меня…

— Конечно. И если бы я мог это доказать, то Росси был бы казнен после суда перед советом. Но я вошел туда с оружием наперевес, в стиле мстителя. Я убил их всех, чтобы вытащить тебя оттуда, потому что к тому времени, когда мне удалось бы взять его и остальных под стражу, если бы я и мои люди пережили это, ты была бы уже мертва. И поступая так, я рисковал всем, София! Ты, блядь, это понимаешь? В очередной раз, я поставил на карту все ради тебя, а ты, ты…

Он замолкает, буквально трясясь от ярости.

— Ты моя жена, — рычит он. — Называй это фиктивным браком, если хочешь, называй все это фальшивкой, ложью и нарушенными обещаниями, но в глазах человека и Бога и, самое главное, гребаных боссов всех семей, ты моя законная жена. И точно так же, как ты поклялась перед этим священником-предателем, клянусь Богом, София, ты, черт возьми, будешь повиноваться мне, даже если это будет последнее, что ты сделаешь.

— А то что? — Я знаю, что не должна его дразнить, что он уже и так близок к тому, чтобы сорваться. Но он сам на меня давит. Он разозлил меня, и я не хочу ему подчиняться. Я никогда этого не делала.

Мне нужен был муж, которого я бы видела мельком. Но это была гребаная ложь, как и все остальное.

— Черт возьми, София! — Лука проводит пальцами по волосам. — Просто… каждый человек в мафии, от самого высокого заместителя босса до самого низкого солдата, блядь, подчиняется мне. Без вопросов, не сказав ни слова мне в лицо. Может быть, позже они будут жаловаться на мои приказы, кто, черт возьми, знает. Но они повинуются. И я хочу, нет, я требую этого от тебя. Твоего послушания. Ни твоей любви, ни твоего счастья, ни твоего удовольствия. Твое гребаное послушание. Ты делаешь, как я говорю, идешь, куда я говорю, и трахаешься, когда я говорю. И тогда, может быть, мы оба обретем немного покоя.

— Ты не сможешь заставить меня трахаться с тобой,