Высота в милю - Лиз Томфорд Страница 16

— Да, Линдси сказала, что она безостановочно звонит ей, пытаясь связаться со мной.

— Мне очень жаль, Зи. Мы можем что-нибудь сделать?

— Я не знаю. Просто надеюсь, что она больше не появится или не узнает мой номер.

Логан на мгновение умолкает, затем ее взгляд переходит на меня и снова на пол.

— Ты рассказал своему отцу?

Рассказал ли я отцу? Я почти ничего не рассказывал ему с тех пор, как уехал из его дома в колледж. В наши дни он не самый заботливый или поддерживающий человек. Не думаю, что ему есть дело до того, что я профессиональный спортсмен, зарабатывающий миллионы долларов в год. Что полностью противоречит нынешним намерениям моей матери проложить себе путь в мою жизнь.

Хотя он не всегда был таким. На самом деле, когда я был ребенком, мы с отцом были очень близки. Он был на всех моих хоккейных турнирах. Мы целыми днями разговаривали о спорте, он помогал мне отрабатывать технику во дворе, и всегда был начеку по поводу моих оценок, зная, что мне необходимо их поддерживать, чтобы претендовать на стипендию.

Мой отец в целом хороший человек, но ушел с головой в работу, как только мама ушла от нас. Возможно, он пытался стать тем мужчиной, которого она хотела видеть рядом с собой, или, по крайней мере, заработать те деньги, которые она хотела, надеясь, что мама вернется к нему, я точно не знаю. Но отец бросил меня, так же как и мать, только по-другому.

Он больше не заботился о моих оценках и не приходил посмотреть, как я играю в хоккей в старшей школе. Вместо этого задерживался на работе допоздна, отвлекаясь от своего разбитого сердца. К тому времени, когда отец возвращался домой, я обычно уже лежал в постели, приготовив в микроволновке что-нибудь на ужин. Линдси в то время уже уехала в колледж, и я чувствовал себя очень одиноко.

Вот тогда-то и начались приступы паники. Тогда же начался гнев и постоянное напоминание о том, что меня никто не любит. Именно тогда я понял, что никто никогда не любил меня настолько, чтобы оставаться рядом.

Только спустя годы, будучи на третьем курсе колледжа, я начал ходить на терапию и работать над своим дерьмом. И понял, что никто другой не обязан любить меня. Поэтому я начал любить себя, раз никто другой не собирался этого делать.

— Зи, — мягко говорит Логан.

— Хм? — вытаскивая себя из оцепенения прошлого, я нежно поглаживаю пеленку Эм-Джея большим пальцем, пока он крепко спит у меня на руках.

— Ты рассказал отцу, что твоя мама пыталась связаться с тобой?

Я качаю головой, улыбаясь ей полуулыбкой.

— Не хочу беспокоить его этим.

Это означает, что я не хочу говорить с ним больше, чем нужно. Но я этого не говорю. Логан очень хочет, чтобы мы с отцом восстановили наши отношения. Она потеряла своих родителей в раннем возрасте и хотела бы еще хоть раз поговорить с отцом. Я чувствую себя полным мудаком, когда говорю ей, что у меня нет желания разговаривать со своим, который жив и здоров.

— Хорошо.

На этом она заканчивает разговор, одарив меня грустной улыбкой.

Я смотрю вниз на милого мальчика в моих объятиях, благодарный за то, что они моя семья, независимо от того, связаны мы кровными узами или нет.

— Эй, Зи, — говорит Логан с дивана. — Мы очень тебя любим.

Почему-то эта девушка всегда знает, что мне нужно услышать, точно так же, как ее муж может читать меня, как открытую книгу. Иногда я не умею признаваться в том, что мне нужно, независимо от того, насколько прямолинейным и честным могу быть. Но я благодарен за то, что эти люди так хорошо меня знают.

— Я тоже вас люблю, ребята. — Это единственные люди, которым я говорил эти слова, кроме моей сестры, за последнее десятилетие моей жизни.

ГЛАВА 6

СТИВИ

Эван Зандерс — придурок.

Но, кажется, я начинаю его понимать. Это заняло всего три коротких дорожных путешествия, но вот мы здесь.

Он собирается сделать все возможное, чтобы вывести меня из себя, но пока я отвечаю ему тем же, думаю, со мной все будет в порядке.

Как только двери самолета закрываются, отгораживая от детройтской прохлады, я провожу свою обычную демонстрацию безопасности, стоя у аварийного ряда. Сегодня, как и в большинстве случаев, ночной рейс, и игроки слишком отвлечены, чтобы смотреть или заботиться о том, что я делаю с фальшивой кислородной маской или ремнем безопасности.

Все, кроме одного.

Я дам вам одну попытку догадаться.

Верно, Эван Зандерс смотрит на меня карими глазами, следя за каждым моим движением, пока я выполняю свою работу, как это происходит уже несколько недель.

Как только я упаковываю маленькую сумку для демонстрации безопасности, начинается моя любимая часть полета. Только сегодня все иначе, потому что сегодня я застряла в ряду у аварийного выхода, когда каждый игрок встает и начинает раздеваться.

Меня охватывает паника, когда я пытаюсь найти способ сбежать, чтобы добраться до безопасного кухонного отсека в задней части самолета, но это бесполезно. Куда бы я ни повернулась, везде кто-то раздевается. Я в ловушке самых совершенных форм и почти полностью обнаженных тел.

А самый заметный? Тот, кто стоит прямо передо мной, не давая мне возможности пошевелиться?

Эван Зандерс.

Зандерс занимает пространство в проходе, рядом со своим местом. Я пытаюсь развернуться и проскочить в переднюю часть самолета, но, по-видимому, тренерский штаб сегодня тоже снимает свои костюмы. Понятно, что мы летим ночным рейсом обратно в Чикаго. И у меня не осталось никакого плана спасения.

Мои расширенные от страха глаза находят глаза Инди у кухонного отсека, где она проводила демонстрацию техники безопасности. Вместо сочувственного взгляда она подмигивает мне и показывает два больших пальца вверх,